его сердца. Он «милосерд был к нищете и убожеству – словом, все раздавал… он не только деньги, но и самое белье раздавал, а оставалось лишь то, что на себе имел; и хлеб, который присылали благодетельные господа помещики, но и того еще недоставало: он покупал еще и раздавал. <…>. Мало сего, даже и деньги занимал… <…> Он тот день, в который у него из бедных никого не было, крайне скучал, так что как бы о потерянии какой-либо приятной ему вещи печалился»[23]. Нередко ему приходилось выслушивать от недовольных подаянием просителей бранные слова. Но он не только не оскорблялся, но, напротив, смотрел на них с улыбкой, как на малых детей. Иногда в ответ скажет: «Ну брани, брани больше» – и потом все-таки сжалится и прибавит к подаянию для того единственно, чтобы, удовлетворясь подаянием, проситель без ропота пошел от него»[24].
Он рассылал пособия в богодельни и тюрьмы, особенно в значимые для человеческой души дни, как, например, в прощеное воскресенье, а иногда, переодевшись в простую монашескую одежду, сам посещал заключенных, подавая им вместе с милостыней и утешение духовное. Часто он поручал деньги своим келейникам или добрым знакомым для потаенной раздачи в других городах – Короцке, Валдае, Новгороде. Одно из публикуемых нами писем, к священнику с. Едрова Новгородской губернии (Письма Посланные, 41), написано как раз по такому случаю. Известно, что по ходатайству святителя был отменен смертный приговор многим участникам Пугачевского восстания, присланным в Воронеж на казнь. Будучи уже на покое, он употребил все свои силы и связи, чтобы избавить от смерти людей, вынужденных из-за нищеты прибегнуть к бунту. По просьбе святителя их брали на поруки наиболее добронравные люди[25].
«Как свою честь ни во что вменяй, так за Божию честь до последней капли крови стой»
Нередко святителю приходилось испытывать на себе клевету и злобу людскую. На него писали жалобы в Святейший Синод настоятели монастырей, которым уставные требования Преосвященного казались слишком тяжелыми, иноки, которым он указывал на нарушение правил монашеской жизни, и другие люди, воспринимавшие свой духовный сан как формальность. Наместник Задонского монастыря, в котором святитель жил на покое, видя его более чем скромную жизнь, подвыпив в гостях, говорил, что архиерей живет у него хуже монаха, а монастырские работники кидали ему вслед поленья, называя его ханжой. «“Богу так угодно, что и служители смеются надо мною; да я же и достоин сего за грехи мои, но еще и мало сего”,– говорил святитель; однако же улыбнется и скажет: “Ну долго ли мне обидеть их? Но не хочу никому мстить, прощение лучше мщения”. Он и служителям сим много делал благотворения: помогал сим хлебом, деньгами и прочим»[26]. Со смирением он принял пощечину от вольнодумца, которому доказывал ложность его взглядов, и тем приклонил его на покаяние.
Не раз святитель был обманут людьми. В Письмах Посланных мы находим письмо к такому человеку, воспользовавшемуся
Там же. С. 110.
Там же. С. 100–101.
См.:
Задонский чудотворец. С. 53.
