слова и рукопожатия, до тех пор не имевших в вашей совместной жизни никакого достойного значения.
С утра мама объявила, что на обед готовятся фрикадельки.
Их милая мама была уверена, что только она обладает удивительным, приобретённым ею по наследству, секретом приготовления мясных блюд. Она искренне считала, что такая тайна начинается с тщательного правильного выбора телятины и баранины на городском рынке, продолжаясь точным и своевременным разогревом их большой кухонной плиты, с кульминационным, в дальнейшем, оформлением пропорций ароматных специй.
Папа улыбнулся, а Пантелеймон, торопливо допивая свой сладкий чай, обещал маме не задерживаться нигде по пустякам после занятий в гимназии.
– Ну…, – Папа аккуратно сложил салфетку на столе. – Я тоже всем гарантирую, что буду вовремя. Не подведу коллектив, раз такое событие! Да, кстати, Поня, как у тебя дела с математикой-то? Вам же вроде как контрольную работу предлагали на днях, а? Итоговую?
– Да.
С усердием Пантелеймон сосредоточился на тугих ремнях красивого ученического ранца.
– Мы её уже позавчера написали…
– Успешно?
– Не знаю, учитель ещё не проверил. Пока, мама! Я побежал!
– А общие оценки?
Хлопнула дверь, опоздавший с важным вопросом папа растерянно вытер салфеткой свой блестящий лоб.
– Ну вот, как всегда, опять он меня не дослушал… Ты бы сказала ему, Катерина, чтобы повежливей был, поуважительней, а?
Дальнейшее же течение дня происходило поначалу тоже хорошо.
Папа, как и обещал, вернулся из канцелярии к обеду своевременно и, после сытных угощений, на службу уже не поехал.
Улыбаясь круглым лицом, папа устроился с газетой на стул у самого окна, мама же села в своё кресло, напротив, с привычным мягким рукоделием.
Пантелеймон, поев, убежал во двор, гулять.
В тишине прохладной комнаты тикали большие напольные часы.
Подробно шуршали газетные страницы, мама изредка шептала, подсчитывая связанные ряды и сложный порядок узорных петель.
– Как ты думаешь, почему нынешние мальчишки так редко свистят?
В недоумении мама нахмурилась, запоминая результаты.
– Не умеют? Или просто сейчас в их жизни нет надобности?
Размышляя, папа встал, положил обе ладони на живот, поверх брючного ремня, и неспешно подошёл к окну.
– Ведь раньше мы умели свистом подать друзьям сигнал опасности, позвать, предупредить о чём-то важном… А сейчас? Им это не надо? Или просто тревог в их жизни стало существенно меньше?
– Милый, это ты-то свистел? Кто бы тебе позволил?! Твой музыкальный дедушка?
Папа обиженно оттопырил нижнюю губу.
– Ну, допустим, не я… Мои сверстники, друзья умели. Свистели и ещё как! Двумя пальцами, и даже одним, по-всякому…
Мама хмыкнула.
– Ну-ну…
Снова в тишине сухо и громко разворачивались непрочитанные ещё газетные страницы, продолжали жить в ожидании вечерних сумерек настойчивые часы.
– А что у Пантелеймона со школьными результатами? Какие итоговые оценки у него будут в этой четверти, он не говорил тебе?
– Всё хорошо, не беспокойся. Не приставай к мальчику, он и так устал после такой сложной зимы. В гимназии у него всё по-прежнему…
Что-то в изнаночных петлях не устраивало маму, и она недовольно кашлянула.
– Лучше займись своими делами.
– То есть, он и сейчас будет отличником?
Голос папы странно изменился, и мама обернулась к нему, подняв очки на лоб.
– Я всего лишь хочу знать, как учится мой сын! Именно так! Просто знать, не претендуя ни на какую воспитательную сущность в его драгоценном эгоистическом детстве. Имею я хоть на это право?!
– Да, конечно. Только не кричи.
Мама положила вязание на колени.
– Наш Поня – отличник. Он обязательно им будет, не беспокойся. А завтра нам привезут тот самый посудный гарнитур в гостиную, который я присмотрела в городском манеже в выходные. Помнишь, я же тебе говорила? Приготовь деньги, и грузчикам тоже. Не хочу никакого торга и лишних разговоров.
Известив папу и, с усталостью пошевелив пышными плечами, мама снова слегка озабоченно нахмурилась, подсчитывая пушистые зелёные петли.
Да и куда ей было ещё так внимательно смотреть?
