и хрипел, словно она сейчас разрыдается. Но глаза ее были сухи.
– Завтра, в это же время, – выдохнула Аурелия. – Сами знаете: все такие приговоры приводятся в исполнение ровно через сутки после их объявления. Прошу, ваше высочество, не винить меня – я лишь передаю вам волю…
– Знаю, – как-то преувеличенно спокойно бросила Милисента. – А теперь оставь меня. Оставьте меня все. Ты сказала, я выслушала.
Их ухода она почти не заметила. Может быть, от нее ждали истерики и слез, но глаза принцессы по-прежнему оставались сухими.
Слишком невероятным было то, что уготовила ей мать-императрица.
Услышанное ею было невозможно и немыслимо. Но тем не менее реально и неизбежно. Это было. Приговор – позорный, неправильный, абсурдный, а главное – несправедливый – был вынесен и обжалованию не подлежал: некому было обжаловать.
Несправедливый!!! Вот что самое страшное. Потому что и позор, и чужие ошибки, как бы они ни были мучительны, пережить легче, чем несправедливость. В эти минуты больше всего на свете Милисенте хотелось быть виновной по-настоящему. Насколько было бы легче ей тогда!
«Мама, что же ты делаешь со мной?!»
Но как могла она?! Ведь она – ее мать?! Пусть даже дочь и в самом деле нарушила какие-то там царственные планы… (Да, вот легла бы под эту трансвеститскую мразь – и никаких проблем бы не было! Может, еще и удовольствие бы получила!)
Но вот так – не выслушав, даже не повидав, без всякого суда (да, здесь же не какая-нибудь там Земля!)…
И письмо, в котором она всё объяснила матери, осталось непрочитанным. Или, не известно, что хуже, ей просто не поверили.
И завтра, в эти часы, ее, как какую-нибудь воровку или дебоширку, устроившую пьяную драку в захолустном кабаке, разложат на скамье и… Нет, не надо думать, невозможно думать об этом – иначе можно сойти сума!
Не раздеваясь, только сбросив туфли, Милисента легла на койку. И хотя было как будто не до сна, но она тут же провалилась в густую мглу – всё-таки принцесса очень устала за этот день, словно кто-то выпил из нее все силы.
Флинт бесцеремонно закинул ноги на стол – как-никак теперь это была его каюта. Посмотрел на свет фужер с янтарной жидкостью, подмигнул своему отражению в зеркале на стене, мысленно чокаясь.
Он уже вполне освоился здесь. Барахло Хука уже два часа как безжалостно выкинуто за борт, включая и непонятно как оказавшийся у него специальный бухгалтерский микрокомпьютер и все двадцать томов «Краткой истории космического пиратства». И в самом деле – зачем Флинту читать про пиратов? Всё, что надо, про себя он и так знает!
Единственное, что сохранилось в неприкосновенности, – это содержимое бара. Похоже, прежний хозяин не слишком-то к нему прикладывался, хотя здесь были собраны лучшие напитки с захваченных кораблей.
Флинт сделал глоток, смакуя божественный вкус напитка – настоящий коньяк, хранящий аромат
