как злоба закипает во мне.
Прежде чем выскочить на улицу, я бросила взгляд в большое зеркало в прихожей. В нем отразилась худенькая долговязая невзрачная девчонка в залатанных джинсах, кроссовках и полосатой майке. Глаза, смотревшие из-под короткой челки, источали злобу. Я натянула розовую куртку и двинулась в школу.
Если мама была похожа на дикарку, то я смахивала на оголодавшую городскую крысу.
Конечно, я в первый же день опоздала в школу. Немало времени ушло на то, чтобы отыскать на берегу кирпичную коробку с черным двором и какой-то статуей, здорово похожей на жареного цыпленка. А потом еще надо было найти нужный класс.
Когда я открыла дверь, все уставились на меня, словно на какое-то наглядное пособие, вроде чучела. Я никого не знала: ни Черпака, ни Водяного, ни Софии, ни Нетты, ни Пэры, ни Данне, ни Пепси, ни Клары, ни Мурашки, ни Скунса, ни Исака, ни Берсы, ни Катти, а они все таращились на меня.
Учительница была довольно молодая миловидная толстушка. В своем кремовом летнем платье она была похожа на сдобную булочку. Клубнично-красные губки улыбнулись мне, и она спросила:
– Это ты – новенький? – спросила она.
– Наверное, я, – ответила я как можно беспечнее.
– Ты ведь должен был прийти еще вчера, верно?
Ну что тут ответишь? Не рассказывать же, как дедушка в дамских сапогах заявился из больницы, чтобы умереть в нашем доме. Что проку? Скажешь правду – никто не поверит. Хочешь, чтобы верили, – ври.
– Я заблудилась, – пробормотала я неуверенно и сразу поняла, как нелепо это звучит.
Черт! С самого начала выставить себя круглой идиоткой! Я видела, как ребята перешептываются, фыркают и ерзают на стульях. Неудачное начало.
– Раз дорога отняла у тебя так много времени – присядь отдохни, – миролюбиво предложила учительница. – Вон там, у окна.
Я-то надеялась занять место в дальнем углу, чтобы можно было перевести дух и разглядеть остальных. Не вышло. Придется сидеть в первых рядах, бок о бок с каким-то надутым воображалой – долговязым, не по сезону веснушчатым парнем со взъерошенными светлыми волосами и голубыми глазами.
– Меня зовут Исак, – прошептал он и улыбнулся.
– Что скалишься, придурок! – огрызнулась я.
Постепенно в классе стало тихо.
– Итак, – объявила учительница, которую звали Гудрун Эрлинг, – у нас новый мальчик – Симон Кролл, прошу любить и жаловать. Надеюсь, тебе у нас понравится, и мы станем друзьями.
Новый мальчик! Симон!
Ведь это она обо мне! А все мое дурацкое имя – Симона. Привалило счастье! Я с этим имечком намучилась – хоть плачь! Вечно приходится по десять раз повторять. Ну почему меня не зовут Фридой, Анной или Стиной? Линдой на худой конец?
– Симона – очень красивое французское имя, – твердила мама в ответ на мои жалобы. Может, и так, но мне оно ни к чему. Я бы предпочла иметь нормальное шведское, чтобы никто не переспрашивал и не пялил глаза, такое, с которым можно жить по-человечески,
