и Сарры[8]…
Масличные деревья живут очень долго, и если какой-нибудь человек вдруг научится слушать их, мой торжествующий вопль донесется до него.
Я жил в разных местах, но моя полоумная мать каким-то образом узнавала, где я находился, и время от времени передавала мне послания со случайными людьми. Я не отвечал. Она по-прежнему за что-то сердилась и обижалась на меня, хотела научить меня жить по законам, вести оседлый образ жизни…
Я узнал, что умер мой отчим Иосиф.
Прошло еще несколько месяцев, за которые я значительно возрос как оратор, у меня даже стали появляться первые последователи – впрочем, в то время все они были со мной недолго. Однако я уже не оставался один. Мужчины и женщины, юноши, совсем молодые девушки стремились ко мне. Им было легко со мной, потому что я действительно любил их, мог утешить и найти такие слова, каких они никогда не слышали даже от самых близких.
Я хотел жить так, как жил, хотел приближаться к истине, а не копаться в земле, как червь, не строить себе убежища, как зверь. Я хотел быть свободным от всех. Я хотел быть собой.
Но Бог, как я уже сказал, послал мне испытание двойником.
О нем начали говорить в Галилее, в Самарии и за Иорданом… Он жил в пустыне. Утверждали, что он питается только саранчой и диким медом, не умеет читать и обладает настолько острым умом, что читает мысли людей.
Он заявил, что является наследником всех пророков и живет по закону Моисея, он даже приходил в Иерусалим и насмехался над почтенными мужами из Высшего совета, называя их порождениями ехидны. Все это было правильно, но… вывести их на чистую воду должен был я! Однако мне, стыдно сказать, тогда не хватало на это смелости. Нет, не смелости, а благоразумия… Синедрион, естественно, возмутили его речи.
Да, он был похож на меня.
И я шел всю ночь, чтобы скорее увидеть его. Я был один. Со мной хотели пойти друзья и помощники, но я решил испытать себя. Один на один с этим Иоанном.
Перед рассветом после долгого пути у меня порвалась правая сандалия. Я снял обе сандалии и бросил в кусты.
Я вышел к Иордану рано утром. Я был один, босой, усталый и очень голодный. По всему берегу, среди кустов, в тени пальм и кипарисов, лежали и сидели люди, многие еще спали; стояли шалаши, покрытые тканью, со стенками из перевитых ветвей; к деревьям были привязаны лошади и верблюды, горели костры – готовилась пища, и над водой Иордана стлался дым. Там были сотни людей. Простолюдины, солдаты, бродяги, книжники, чиновники и ессеи, которым наскучила оседлая жизнь. Бегали дети. Вокруг раскинулась безжизненная долина, еды взять было негде, и люди там подолгу не задерживались. Иоанн совершал над ними свой обряд, и они отправлялись обратно – в Галилею, Самарию, за Иордан…
Я увидел, что у ближайшего костра женщина ощипывала белого голубя, пойманного в силки, собираясь варить из него похлебку.
У
Из книги пророка Исайи.
