задней мысли, никакого намека. И все же мало-помалу постоянное повторение этого вопроса породило ужасающую мысль, что, сама того не ведая, я уже написала свою последнюю книгу. Книгу, за которой нет ничего, за которой ничего не может написаться. Книга замкнула круг, нарушила алхимию, положила конец порыву.
Во время моих встреч с читателями, на которых она иногда присутствовала, моя издательница почувствовала, как повторяемость этого вопроса выводит меня из равновесия. Неоднократно у нее на глазах я сдерживалась, чтобы не поддаться панике и не ответить: ничего, ничего, мадам, после этого больше ничего не напишется, ни строчки, ни слова, я заткнусь раз и навсегда, вы правы, да, мсье, я перегорела, как лампочка, использовала все средства. Видите эту кучку пепла у себя под ногами? Я мертва, потому что выжгла все.
Вопрос Л. был не совсем таким. Она не сказала «после», она сказала «теперь».
Смерть, прыжок с расставленными руками, прыжок в пустоту, момент истины (эти выражения шквалом проносились в моем мозгу, пока Л. с тревожной решимостью кромсала овощи), так, значит, «теперь».
Франсуа только что уехал в Штаты снимать документальный фильм про американских писателей, а Луиза с Полем проводили выходные у своего отца. Л. пригласила меня к себе на ужин. Мы впервые встречались вот так, у кого-то из нас, несколько церемонно, тем более что все было организовано заранее. Я впервые пришла к ней и, входя в квартиру, испытала странное впечатление, будто вхожу в декорации фильма. Все выглядело новым, словно бы доставленным нынче утром. Я отметила это, но тут Л. предложила мне вина, и впечатление рассеялось.
Осушив свой стакан, я принялась рассказывать Л. о своей задумке, связанной с реалити-шоу. Какие-то детали постепенно уточнялись, у меня в голове уже возник женский образ, многие черты которого я уже записала (я изобразила ее на первой странице своего блокнота, всегда покоящегося на дне моей сумки). Моя будущая героиня была звездой популярной телепередачи, молодой двадцатипятилетней женщиной, красивой и статной, осыпанной похвалами и весьма востребованной. Персонаж, в равной степени напоминающий Лоану из «Loft Story» и Трумана Бербэнка из «Шоу Трумана».
Рассказывая и пытаясь разъяснить мой план, я очень скоро заметила ее разочарование или, точнее, досаду. Я поняла это по тому, как убыстрился темп резки; покончив с пореем, она, склонив голову к доске, набросилась на морковь. Ее движения были стремительны, точны, она внимательно слушала, но не смотрела на меня.
Когда я закончила изложение основных линий моего замысла, она выждала какое-то время, а потом заговорила.
Воспроизвожу здесь диалог, который состоялся между мной и Л. Я записала его в тот же вечер, сразу по возвращении домой. Я не могла лечь в постель. Отыскав в коробке со школьными принадлежностями тетрадку, я пыталась восстановить наш разговор в мельчайших деталях. Конечно, для того, чтобы выплеснуть его наружу, изгнать из себя. Возможно, я предчувствовала, что этот разговор имеет какое-то задержанное
