нюни, когда со мной случаются неприятности. Но должен признать, что, оглядев унылое болото, которому предстояло стать моим новым классом, я затосковал и приготовился к самому худшему.
– У меня для вас прекрасная новость!
Мисс Тейт похлопала в ладоши и обернулась к рядам направленных на меня тусклых лампочек-глаз над партами.
– В этой четверти у нас новенький, – сказала она. – Чудесно, правда? – Она одарила класс сияющей улыбкой. – Познакомьтесь. Он только что прилетел из Америки, и зовут его Говард Честер.
– Честер Говард[1], – поправил я.
Но она не слушала – бегала по комнате в поисках свободной парты, а повторять было как-то глупо. Я подумал, что, может, со временем до нее дойдет, и потащился с портфелем за свободную парту в последнем ряду, на которую она указывала.
– Это будет твой сосед Джо Гарднер, – ворковала мисс Тейт.
– Привет, Гарднер[2] Джо, – буркнул я, усаживаясь.
Это была шутка. Но в голове у него явно такая же переваренная гороховая каша, как и у мисс Тейт.
– Не Гарднер Джо, а Джо Гарднер, – шепнул он.
Для разъяснений у меня не хватило запала.
– Ладно, – говорю. И последняя надежда с грохотом обрушилась к моим ногам. Личный рекорд по скорости (а может, и мировой, кстати). Никогда еще так быстро я не переполнялся отвращением к новой школе.
Я переезжал чаще, чем показывают «Улицу Сезам». Я ходил в школы с литературным уклоном, в спортивные, в школы, где учителя садятся на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне с твоими, и спрашивают, что ты чувствуешь. Я даже умудрился четыре месяца проучиться в школе, где никто не разговаривал по-английски. Но я ни разу так быстро не ополчался против школы, как это случилось со «Школой поместья Уолботл (смешанная)».
Ага, то еще поместье! Похоже, его дизайнер прежде строил морги и скотобойни. Стены покрашены блестящей коричневой и блестящей зеленой краской. (Этот блеск усугублял впечатление, надо вам сказать.) Окна не мылись с 1643 года. А все эти картинки по стенам намалеваны как будто поросячьей слюной.
Ладно, чего там. Идеальных мест не бывает.
Я ткнул Гарднера Джо локтем.
– Что ты можешь о ней сказать?
– Ты про кого?
Я кивнул на училку.
– Про нее, разумеется. С горшком на голове.
Он выкатил на меня глаза.
– Про мисс Тейт? Она очень хорошая.
Теперь была моя очередь выкатить глаза. Мой новый сосед маленько умом тронулся, что ли? Зануда чуть не вечность воодушевленно обсуждает, чья очередь вытирать доску или еще что-то не менее волнующее, а Гарднер Джо за нее заступается! Тут я понял, что эта школа – из разряда заведений, где все выстраиваются в очередь, чтобы открыть дверь перед учительницей, а уж если предложить им отчаянное развлечение вроде колченогого стула, они радостно проиграют в него всю перемену.
Я глянул на часы.
– Шесть часов, – тускло пробормотал я. – Еще целых шесть часов!
Джо Гарднер обернулся.
– До чего шесть часов?
– До того как я пожалуюсь маме.
– На что?
– На эту школу.
От удивления у него брови полезли на лоб.
– А чего жаловаться-то?
Он, конечно, прав. Чего жаловаться? Бесполезно.
«Женишься на женщине – женишься на ее работе», – говорит папа.
«Это не я на ней женился, а ты, – напоминаю. – Почему же страдать приходится мне?»
«Но ведь хуже будет, если ее уволят, верно? – говорит он. – Тогда мы застрянем здесь навсегда.»
Обычно меня это быстро выводит из хандры.
– Тебе здесь понравится, – говорил мне сосед Джо. – Мы много рисуем.
Я оглядел картинки, нарисованные поросячьей слюной.
– Ага. Очень мило.
– И на переменках веселимся.
– Смо́трите, как высыхают лужи?
Джо удивился, но кивнул. И решительно добил меня:
– И еще мы поем по пятницам.
– Нет, серьезно? Не уверен, что смогу так долго ждать.
Но этот Джо Гарднер, похоже, являл собой зону, свободную от сарказма.
– Я
Здесь нужно пояснить, что в английском языке имя обязательно идет на первом месте, а фамилия – на втором, чтобы не было путаницы, поскольку фамилия может быть очень похожа на имя, как в этом случае.
Гарднер по-английски – «садовник». Когда переставляешь местами имя и фамилию, получается садовник Джо.
