«По мостовой моей души изъезженной…». Владимир Маяковский

      трудом сгибаясь в фабричной копоти, —

      мы знали —

      заставим разговаривать с нами.

      Не просьбой просителей язык замер,

      не нищие, жмурящиеся от господского света, —

      мы ехали, осматривая хозяйскими глазами

      грядущую

      Мировую Федерацию Советов.

      Болтают язычишки газетных строк:

      «Испытать их сначала…»

      Хватили лишку!

      Не вы на испытание даете срок —

      а мы на время даем передышку.

      Лишь первая фабрика взвила дым —

      враждой к вам

      в рабочих

      вспыхнули души.

      Слюной ли речей пожары вражды

      на конференции

      нынче

      затушим?!

      Долги наши,

      каждый медный грош,

      считают «Матэны»,

      считают «Таймсы».

      Считаться хотите?

      Давайте!

      Что ж!

      Посчитаемся!

      О вздернутых Врангелем,

      о расстрелянном,

      о заколотом

      память на каждой крымской горе.

      Какими пудами

      какого золота

      опла́тите это, господин Пуанкаре?

      О вашем Колчаке – Урал спроси́те!

      Зверством – аж горы вгонялись в дрожь.

      Каким золотом —

      хватит ли в Сити?! —

      опла́тите это, господин Ллойд-Джордж?

      Вонзите в Волгу ваше зрение:

      разве этот

      голодный ад,

      разве это

      мужицкое разорение —

      не хвост от ваших войн и блокад?

      Пусть

      кладби́щами голодной смерти

      каждый из вас протащится сам!

      На каком —

      на железном, что ли, эксперте

      не встанут дыбом волоса?

      Не защититесь пунктами резолюций-плотин.

      Мировая —

      ночи пальбой веселя —

      революция будет —

      и велит:

      «Плати

      и по этим российским векселям!»

      И розовые краснеют мало-помалу.

      Тише!

      Не дыша!

      Слышите

      из Берлина

      первый шаг

      трех Интернационалов?

      Растя единство при каждом ударе,

      идем.

      Прислушайтесь —

      вздрагивает здание.

      Германия