полиции на площади Ла Буль. Ему сообщили то, что он и сам уже знал. Донато убит – скорее всего, двумя пулями из парабеллума 9-го калибра, но ни пуль, ни гильз не нашли. Что же касается двоих его сообщников, то они бесследно исчезли. Дело закрыто. И для полиции. И для Карима.
Он попросился на работу на набережной Орфевр[12], в КРБ подразделения, боровшегося с особо опасными преступниками. Но результаты тестирования обернулись против него. Вместо этого ему предложили поработать в Шестом дивизионе – антитеррористической бригаде, которая занималась внедрением агентов в среду исламских фундаменталистов, обосновавшихся в парижских предместьях. Полицейские-арабы были слишком большой редкостью, чтобы упускать такую блестящую возможность. Но Карим отказался. Он не станет заниматься шпионскими играми, даже если речь идет о фанатичных убийцах. Ему хотелось жить и действовать в царстве ночи, выслеживать и уничтожать бандитов на их же территории – словом, остаться в том параллельном мире, частью которого некогда был сам. Однако начальству не понравился его отказ. И через несколько месяцев лейтенант Карим Абдуф, выпускник полицейской школы Канн-Эклюза, ненайденный убийца психопата и наркомана, получил назначение в Сарзак, департамент Ло.
Ло. Глухомань, в которой давно не останавливались поезда. Место, где призрачные деревушки вырастали за поворотом дороги, точно каменные грибы. Край пещер, где даже туризм ориентировался на троглодитов, – кругом одни ущелья, пропасти да наскальная живопись… Этот медвежий угол самим своим видом оскорблял душу Карима. Молодой араб вырос на городских улицах, и его тошнило от этого деревенского захолустья.
И вот началось время тоскливого прозябания. Карим подыхал от скуки, нарушаемой редкими и смехотворными заданиями – составлением протокола о дорожной аварии, арестом воришек в магазинах, отловом бродяг на турбазах…
Молодой араб жил полной жизнью только в мечтах. Он читал биографии великих сыщиков. В свободное время ездил в библиотеки Фижака или Каора и выискивал в газетах все, что относилось к работе настоящих «профи» в области сыска. Читал он также старые бестселлеры и воспоминания гангстеров. Подписался на все полицейские газеты, каталоги оружия, журналы по баллистике и новым оружейным технологиям. В общем, с головой ушел в бумажный мир.
Он жил один, работал один, спал один. В комиссариате – наверное, самом маленьком во Франции – его ненавидели и боялись. Сотрудники прозвали его Клеопатрой – из-за его косичек. Считали ортодоксальным мусульманином, оттого что он не пил. Подозревали в нем извращенца, так как он упорно избегал традиционных визитов к «девочкам» в часы ночного патрулирования.
Замкнувшись в гордом одиночестве, Карим считал дни, минуты, секунды; иногда, в выходные, он по целым дням не раскрывал рта.
В то утро понедельника он как раз выходил из очередного воскресного ступора после того, как весь день просидел дома, если не считать обычной тренировки в лесу, где он упражнялся в смертоносных приемах «тэ» и в стрельбе по вековым деревьям, служившим ему мишенями.
Раздался звонок в дверь, Карим по привычке
На набережной Орфевр расположено Министерство внутренних дел.
