в вечности, а рядом с ней наполнялся своим неведомым смыслом и душевным счастьем.
– Ну, в чём сила, брат? – Толкнув Азариэля локтем, пытаясь подколоть друга, в лицо спросил Готфрид.
В ответ у юноши всего лишь проступила лёгкая улыбка на лице и взгляд, буквально прикованный к лику этой, как ему казалось, прекрасной и неповторимой девушке.
– Ну, теперь я думаю можно начинать. – Осмотрев весь зал и увидев, что больше свободных мест нет, сказал Регент.
Глава седьмая. Шакал среди волчат
Спустя несколько часов.
Небосвод отражал всё глубочайшую красоту ночного неба, которое манит своей загадочностью и серебристой россыпью марающих в вышине звёзд. А ночная прохлада, надуваемая ближайшем морем создавала атмосферу загадочности у этого места, но одновременно и окутывая цитадель саваном прохлады и лёгкости.
Ребята просто гуляли, так как обсуждение уже давно закончилось. Сначала посреди беседы откланялся Регент, сославшись на необходимые дела, а потом и рыцарь с иерархом. И неофиты остались одни в своей зале, все, продолжая спор, не обращая внимания на уход. Они активно продолжали разговор, с азартом пытаясь, переспорить друг друга. Разговор шёл, то спокойно, то более ожесточённо, но всё это было по–дружески, без обычной, грызни аристократов и торговцев, какая присуща высокому имперскому обществу. Разговор длился около четырёх часов. И потом профессор уже закончил это обсуждение и всех отпустил.
Потом они пошли гулять за пределы цитадели, так как им разрешил Регент, предупредив при этом стражу. Шли они по старой дороге, ведущей к небольшой новой пристани. Повсюду играли свои трели птицы, шелестели деревья под ночным прохладным ветром, даря слуху свои прекрасные песни и завораживая ими слух. Да ещё гулял прохладный ветер, не ледяной или промораживающий, а свежее прохладное поветрие, приятно и освежающе бьющее в лицо. Вокруг всё источало определённое спокойствие.
Азариэль всё так же беспрестанно и внимательно, с нескрываемой тоской в глазах поглядывал за Аквилой. Если говорить, что он был влюблён в неё, это всё равно, что ничего не сказать. Но он держал это всё в себе, с одной просто по–юношески боялся подойти и признаться, а с другой стороны сами постулаты Ордена запрещали какие–либо отношения.
Юноша делал всё, что было в его силах и правах. Он старался с ней разговаривать, но даже здесь были свои проблемы и загвоздки. Говорить старались обо всём, но им нравились практически абсолютно разные темы, и поэтому разговоры шли малость туговато. Но Азариэль понимал: разговоры разговорами, но чувства это нечто большее, кроющееся, прежде всего в поступках, которые тут же пресечёт Орден.
Юноша ничего не оставалось, как просто держать эти чувства в себе и медленно гнить душою от своей любви, которая могла довести до непоправимых результатов.
По дороге они пришли к пристани. Водная гладь была
