моего желудка?
– Нисколько.
Краска гнева залила лицо Билла.
– В таком случае я был бы очень благодарен, если бы ты объяснил мне…
– Крепыш исчез, – отвечал Генри.
Не торопясь, с видом полнейшей покорности судьбе, Билл обернулся и, не сходя с места, пересчитал собак.
– Как это случилось? – безучастно спросил он.
Генри пожал плечами:
– Не знаю. Если только Одноухий не перегрыз ему ремень. Сам он не мог, конечно, сделать этого.
– Проклятая тварь! – Билл говорил увесисто и медленно, без всякого признака гнева, который кипел в нем. – Если не мог перегрызть своей привязи, так выпустил Крепыша.
– Что ж, все тревоги для Крепыша кончились: я полагаю, его уже переварили за это время и он теперь в кишках двадцати волков.
Такую эпитафию сказал Генри последней погибшей собаке.
– Пей кофе, Билл!
Но Билл покачал головой.
– Пей же! – настаивал Генри, протягивая кофейник.
– Пусть меня повесят, если выпью. Я сказал, что не стану пить, если какая-нибудь собака пропадет, и я сдержу слово.
– Отличный кофе! – сказал Генри с видом искусителя.
Но Билл был непреклонен и ел всухомятку, посылая Одноухому проклятия за сыгранную шутку.
– Сегодня ночью я привяжу каждую собаку порознь, – сказал Билл, когда они тронулись в путь.
Не прошли они и ста ярдов, как Генри, бывший впереди, нагнулся и поднял какой-то предмет, за который задели его лыжи. Было темно, и он не мог разглядеть, что это, но узнал на ощупь. Генри отбросил его назад, так что предмет этот ударился о сани и отскочил к лыжам Билла.
– Может быть, тебе еще понадобится эта штука, – сказал Генри.
Билл ахнул. Это было все, что осталось от Крепыша, – палка, к которой он его привязал.
– Его сожрали вместе с привязкой. Ремень на палке съеден начисто на обоих концах. Да, они дьявольски голодны, Генри. И раньше чем окончится наша поездка, они до нас доберутся.
Генри вызывающе рассмеялся:
– Хоть и не случалось, чтобы за мною гонялись волки, но я попадал в переделки похуже и все-таки пока жив. Нужно кое-что посерьезнее стай назойливых тварей для твоего покорного слуги, Билл, сын мой!
– Не знаю, не знаю, – зловеще бормотал Билл.
– Ладно, узнаешь, когда доберемся до Мак-Горри.
– Не очень-то верится в это, – стоял на своем Билл.
– Просто ты не в духе, вот в чем дело, – решительно заявил Генри. – Тебе необходимо принять хины; погоди, я заставлю тебя проглотить изрядную дозу, дай только добраться до Мак-Горри.
Билл недовольным ворчанием выразил свое несогласие с таким диагнозом и умолк.
День прошел, как все прежние. В девять часов рассвело, в двенадцать горизонт на юге несколько порозовел от невидимого солнца, а вскоре затем начал сгущаться холодный серый вечер, который через три часа должен был
