style="font-size:15px;"> – Обыскать дом, – наконец сказал Папа, все еще глядя на доктора, будто понимал по одному взгляду в его глаза больше, чем они.
Люк пошел вперед – слишком медленно с точки зрения Аарона – и не успел открыть дверь, как брат полез вперед него, уже вытащив нож. Доктор с тем же успехом мог быть деревянным индейцем, охраняющим вход в магазин с бесплатными сластями, – так мало внимания на него обратил Аарон, помчавшись в дом.
– Вперед, – рявкнул Папа, и Люк вздрогнул, а потом подчинился.
Близнецы выскользнули сзади и последовали за ним.
Люк не торопился и слышал, как хлопнула дверца, когда Папа вышел из машины и встал рядом. Доктор взглянул, как мимо пробежали близнецы и исчезли внутри, загрохотав по деревянному полу. Затем воцарилась тишина. Люку она показалась топором, опускающимся на шею. Братья время даром не тратили. Если бы они нашли девчонку, уже раздались бы крики и возгласы радости – их способ показать, что погоня окончена и все, включая жизнь Люка, спасено.
Но сейчас тишина, взявшая ночь за горло, заполнила дом. Единственным звуком было неровное дыхание Веллмана.
Папа не смотрел на Люка, когда они встали перед стариком, за что Люк был благодарен. Он больше не мог выносить, как его умирающую надежду поглощает холод в глазах отца.
– Где она? – спросил Папа и медленно извлек кустарный нож из-под одеяния проповедника.
Веллман дрожал и, пока они смотрели, медленно присел на корточки и положил на землю, как теперь понял Люк, вовсе не книгу, а фотографию. Затем выпрямился и швырнул бутылку в темноту.
– Подай сюда, – сказал Папа, коротко кивнув на фотографию. Люк сделал шаг, но Веллман выбросил вперед руку – ладонь оказалась в нескольких сантиметрах от груди мальчика. Люк поднял взгляд от расставленных пальцев на глаза доктора и прочитал в них не страх и не злость, но мольбу. Этот взгляд был ему хорошо знаком.
– Не надо, – тихо сказал Веллман. – Оставь в покое.
Из дома донесся грохот, будто на пол упало что-то тяжелое и разбилось, но Веллман не сводил глаз с Люка.
– Я сказал – подай, – приказал Папа, и Люк нагнулся за фотографией. Только он со мкнул пальцы на рамке, в костяшки впился гравий и он начал подниматься, как перед глазами появилось костлявое колено старика. Он успел увернуться, чтобы ему не сломали нос, но принял удар щекой, откатился и вскочил на ноги с пылающим лицом.
Старик тяжело дышал, наклонившись вперед и опустив голову, словно ждал возмездия. За очками его глаза горели холодным огнем.
Папа рассмеялся.
Люк, одной рукой массируя щеку, не видел ничего смешного в произошедшем. Их добыча всегда сопротивлялась, дралась, лягалась, царапалась и кусалась. Тут ничего нового. Но добыча всегда была молодой и сильной – нередко сильнее всех братьев, вместе взятых, так что, когда она сопротивлялась, это было приятным вызовом, нормальной частью процесса. Иногда они вспоминали об этом
