в них; зубы вылезли из пастки, а со всех сторон его, одновременно, пошли схлынывать гады… Точно бурая петля ожила – и расхлёстывалась…
Витька остолбенел. Что он наделал! Выпущенная кружка звякнула. Глаза налились слезами, закапали на крыльцо. «Умер…» Подвывая, мальчишка кинулся через двор, за сарай, забежал в огород. «Тётя Катя! Тётя Катя!..» В огороде – никого. Только зелень испуганно встала и окружила мальчишку, да у дальнего забора старый, ко всему равнодушный колодезный журавель покачивал, грел свой длинный зябкий нос в солнечном ветерке…
Потом у торцовой стены сарая пожилая женщина напряжённо и зачем-то много выворачивала тучной земли, иссекая её лопатой, поглядывая на мальчишку и вздыхая.
Витька стоял, будто поникший чёрный стебелёк. У ног его, завёрнутый в газетку, лежал котёнок. Свёрточек просто – и всё.
«Анфимьевна, слышь, чай, обедать пора…»
Через полгода, уже зимой, впервые в своей жизни, Витька был приглашён на день рождения. Он пришёл на целый час раньше назначенного времени и стеснительно вытаскивался из тулупчика в тесной прихожей именинницы. Сама именинница, девочка лет пяти, и её мать стояли тут же, и глаза их были – словно весёлые голубые колокольчики под восторженными дугами: так рады были они первому гостю. Гость, набычась, сунул имениннице складную картонную книжку. Подарок.
Свет абажура в большой комнате, до поры затаив в себе смех и веселье, тепло и доброжелательность, ожидающе замер над круглым столом в длинной махровой скатерти; вокруг хлопотали мать и бабушка именинницы, без конца поправляя всё это радостное ожидание. Украшая его.
Дети сидели рядышком на диване и разглядывали картонные картинки, по порядку разваливая их на коленях. И шерстяные мягкие носки на скосолапленных их ножках пошевеливались тихими зайчатами. Серыми и белыми. Девочка стала водить по буквам пальцем и говорить складно. Как бы читать вслух. О чём внизу картинок написано. Витька не умел ещё так читать, внимательно слушал.
Начали прибывать ещё гости. Тётенька в очках, вертлявая и рыжая, как белка; с нею – насупленный мальчишка, который сразу сел на стул и начал отворачивать у девочкиной куклы ногу. «Ма-а-а…» – умирающе просипела кукла. Мальчишка испуганно отбросил её и больше никуда не глядел. Забежал в комнату усатый дяденька. Быстро сунул подарок имениннице и так же быстро слинял в затенённый угол. Покашливал оттуда вежливо, тихонько побалтывал сапогом.
Потом играла музыка из патефона, и девочка-именинница пела и танцевала под неё. Очень красивая она была, эта девочка. В синем платьице – упругая, как стрекоза, и такой же упругий бант украшал смеющуюся весёлую головку. Витька, уперев руки в бока, неуклюже топтался рядом, вокруг, иногда как-то неуверенно – не в такт – приседал. Как бы вприсядку шёл.
Выталкивали к ним и насупленного мальчишку, но не вытолкнули: мальчишка проявлял большую силу, вцепившись в округлый валик дивана.
Когда сели за стол, полный всяких
