вижу, что это «Lorraine Dietrich 20 CV», модель 1932 года. Но разве на таком можно ехать? Нас же каждый шуцман проверять будет!
Машина и в самом деле смотрелась вызывающе. Соседям целой недели на пересуды не хватит.
– Может, и не будет, – усмехнулся Марек Шадов. – Мы, Герда, к вопросу подойдем творчески.
Еще год назад она бы переспросила, но сейчас только кивнула. Опыт имелся. Поглядела на игрушку еще раз и подвела итог:
– Это не машина, Кай. Это целый броненосец.
– Тогда надо будет его как-то назвать, – рассудил Марек. – Имя сама придумаешь?
Держаться решили твердо – один за всех, все за одного. Андреас за Тони, тот за Андреаса. Говорить выпало Курцу, как самому красноречивому. Хинтерштойсер, политесам не ученый, был назначен в резерв. Задача простая: молчать и обозначать моральную поддержку.
Андреас отнесся к делу серьезно. Принял соответствующий вид, нахмурился, поднял подбородок повыше. Пока все шло по плану. Девять утра, площадь Бубенбергплац, долгие ряды авто, паровозные свистки, запах горящего угля. Совсем рядом иная «плац» – Банхоф, где мужской туалет, за нею вокзал.
Баронесса!
Платье уже иное, светло-желтое, покороче и попроще. И сумочка другая, платью в цвет. Шапочка исчезла, зато в волосах появилась нитка-диадема, белые камни на белом металле.
Мундштук тот же, полуметровый. Как и выражение лица.
– У вас странный вид, господа! – Тонкие брови еле заметно дрогнули. – Надеюсь, ничего критического? Нет? Тогда могу я попросить список вчерашних и сегодняшних покупок?
Хинтерштойсер напрягся. Давай, Тони, давай! Просто и ясно: «Нет!» Если надо, то «Нет, нет и нет!» А там и он подключится.
– Ингрид! Вы нас, конечно, извините…
Андреас чуть не застонал. Тони, Тони, не время для дипломатии! Ты же не фон Нейрат!..[57]
– Вы – хорошая девушка. Замечательная и очень красивая! Но…
– Ясно! – Баронесса поджала губы, взглянула брезгливо. – Мужской шовинистический бунт. Стоило оставить вас одних, и вы тут же сговорились. Что там на повестке дня? Не умываться, не бриться и не менять носки? А «замечательную» и особенно «очень красивую», Антониус, я вам еще припомню, обещаю.
Еще не поздно было дать отпор зарвавшейся гордячке, но секунды текли, Курц почему-то молчал, северное небо в глазах баронессы затягивалось тяжелым льдом. Андреас вдохнул, выдохнул…
Гори они огнем, все планы!
– Послушайте, Ингрид! Не знаю, хорошая вы или нет, мы с вами на танцы не ходили. Но вы – человек. Настоящий! Никто нам не помог, вы помогли! И с деньгами, и что сюда приехали. И каски эти… Вдруг и в самом деле сгодятся? Спасибо! А сейчас помогите нам еще раз…
– …Перестаньте мешать и убирайтесь отсюда к дьяволу!
Девушка отвернулась, провела кулачком по глазам и внезапно всхлипнула. Негромкий стук – мундштук ударился об асфальт. Курц рванулся вперед, но Андреас схватил его за руку.
– Ингрид,
На тот момент – министр иностранных дел Рейха.
