бомбежки!
Одуванчик перекочевала к худому бледному солдату с синими глазами. Кошка вмиг вскарабкалась к нему на плечи, изобразив на изношенной куртке меховой воротник.
Мама попыталась достать последнюю кошку, но Полосатик отличалась дерзким нравом, поэтому повернулась спиной и зашипела.
– Ах ты вредина, – ласково приговаривала мама. – Ах ты коварная…
Полосатик издала яростный рев «мяууу-мяууу!» и была извлечена из ящика.
Солдаты сделали шаг назад, видимо опасаясь, что мама передаст недовольную кошку кому-то из них.
– В туалет хочет! – объяснила поведение Полосатика мама. – Вот и мяукает! Разойдитесь! Здесь у трассы травка, сейчас она облегчит душу.
Пока Полосатик презрительно шипела и копала лапками ямку, командир хохотал:
– Люди из Чечни ковры вывозят камазами! Технику! Цветные металлы! А вы кошек спасаете! Ну и смех!
– Такие мы, – ответила на это мама, собрала наших питомцев и, закрыв одним ящиком другой, закрутила проволоку.
– Нам можно ехать? – робко спросил Асхаб.
– Мы что, кошек задерживать будем? За кого принимаешь? Мне на шапке одного хвоста достаточно! – усмехнулся командир.
Я и мама поспешили забраться в кабину. Небо затягивалось снежными тучами, которые ветер гнал с востока. Я радовалась, что в дальнем углу кузова не обнаружили пакет с дневниками. Тетради воспоминаний были мне дороже всего на свете.
Машина набирала скорость, трясясь на неровной поверхности горной дороги.
– Следующий блокпост примерно через час! – предупредил Асхаб.
Мама вытащила бутерброд с сыром, завернутый в салфетку. Мне хотелось спросить у водителя, долго ли мы будем ехать, но где это видано, чтобы девушка первой задавала вопросы. Несколько раз я открыла рот, но не сумела произнести ни звука.
Моя мать всегда отличалась суровым нравом. Сейчас ей было за пятьдесят. В таком возрасте женщину на чеченских землях уважают, ведь она прошла нелегкий путь: выданная замуж в младые годы не по любви, а по воле родителей, битая мужем, она рожала детей, поднимала семью…
Младшие по возрасту, обращаясь к такой женщине, говорят «тетя», по-чеченски это звучит «деци».
– Деци, ты не мерзнешь? – спросил мою маму Асхаб.
– Нормально, – ответила она, доедая бутерброд с сыром. – Захочешь есть, скажи, для тебя тоже угощение взяли.
Асхаб благодарно кивнул.
– Мама, – зашептала я, – спроси у водителя, долго ли нам ехать.
– Чего? – Мама не расслышала, закутанная в теплую шаль.
Я грустно вздохнула: не повезло.
Стекло холодило лоб и щеки, и я, прислонившись к нему, рассматривала равнину, по которой гарцевали лошади. Мужичок в тулупе рассекал воздух хлыстом, подгоняя табун.
Если бы Всевышний спросил, что несовершенно в этом мире, я бы ответила, что это –
