как время, смягчает горечь. А если подкатить поближе к мосту, их обязательно заметят Петя и Александр Ильич. «Скорее бы вернулся папа. Только бы с ним ничего не случилось, только бы позвонил, скорее бы…»
Снежана выкатывает коляску с Мишей в гостиную и останавливается около кожаного дивана, купленного по цене космического лайнера на выставке итальянской мебели. Громоздкого иностранца втиснули на место прежнего раскладного диванчика. Так у хозяйки появился трон, и она встала ещё на одну ступень выше простолюдинов, особенно сотрудников мужа. Белый итальянец разбудил в ней французскую чувственность: Полина Лазаревна с той поры говорила в нос, растягивая звуки, но это в будни, а на праздники, когда французам полагалось шампанское, она лежала на белом диване под капельницей, разбавляя французскую кровь гемодезом и глюкозой.
– На этот раз тебя упрячут надолго, я позабочусь. Мы за это время и свадьбу сыграем, и переедем, все вместе. Ты останешься одна, – шепчет Снежана и вслух добавляет: – Мишун, это чудище ты видишь в последний раз, поверь.
Миша в ответ тянет руки к сестре и хнычет. Он просится на руки, но Снежана просто наклоняется и целует малыша, а когда поднимает голову, то обмирает – ручку коляски сцапала львиная лапа с французским маникюром.
Чудище, сверкая глазами без зрачков, усаживается на белый трон и подтягивает коляску поближе к себе. Не моргая, глядя сквозь Снежану, оно мычит:
– Грыби сюда.
Опять волнами холод пробегает по спине, Снежана невольно втягивает голову в плечи. Отчего сломался привычный алгоритм и родительница очнулась? Она должна пребывать в алкогольном измерении до встречи с Георгиевым.
– Ты? Проснулась?.. Отпусти сейчас же. Мы с Мишей идём гулять. – Снежана подтягивает коляску обратно к себе. Но существо, зачерпнув из адских глубин энергию, опять дёргает коляску на себя и рявкает:
– Сбежать хочешь? Сволочь. А бежать-то тебе некуда. Папочка домой не явился. Ха! Кобель… Скотина. Чую – опять у этой б… профессорской.
Снежана обнимает заскулившего брата и съёживается, а существо продолжает:
– Молчишь? Сучка. Какая же ты сучка. Этому – всё можно! Доча не против. А мать родная… – Чудище трясёт лапой и вторым подбородком. – Что мать? Ну, гостей встретила. И что? А она уже – зенки пялить. Да ты знаешь… кто перед тобой? – Сидящая на троне так встряхивает башкой, что её физиономия, кажется, не сразу встаёт на привычное место, а на мгновение повисает в воздухе. – Ненавижу. Отродье Яновича. Ненавижу! – Тело дрожит и приподнимается с трона, а брови уже едва ли не прыгают по лбу.
Снежана закусывает губы: почему, ну почему не позвонила крёстному, Родионычу? Старик вездесущ, телефон не погас бы, как помощь пришла. Но досаднее всего, что не сгребла Мишу и не умчалась из дома. Дура.
Снежана обнимает брата и целует
