обязательно. Лошади плавают.
– Ага. Плавают. Мы будем не просто мишенью! Мы будем о-о-о-очень большой мишенью! Тим, да нас расстреляют с моста, чихнуть не успеем. Это не выход, это самоубийство!
– А другого варианта все равно нет, – ответил Книжник спокойно, но Белка видела, что он совсем-совсем не спокоен, просто старается показать ей свою крутизну. – Плот поможет нам переправиться на ту сторону без моста – это раз. Ночью нас будет плохо видно – это два, значит, стрелять будет трудно и у нас появится шанс. Ага! Ну-ка, помоги мне!
Они с трудом стащили с одной из нижних полок тяжеленную сумку. Сверху посыпался мусор, стеллажи качнулись, под потолком, зашуршало, заклекотало, Белка схватилась за автомат, в капюшоне встревоженно застрекотал Друг, но тут в густой тьме звездной россыпью блеснули сотни приоткрывшихся глаз.
– Кожаны, – фыркнула девушка. – Тьфу! Гадость!
– А в-третьих… – сказал Книжник подрагивающим голосом, – мы подумаем над тем, чтобы у жителей Сити и наших друзей из Парка было другое занятие на момент переправы.
– Ты испугался? – спросила Белка.
– Ерунда… – ответил Книжник. – Мыши, хоть и с крыльями! Чего их бояться?
Он сел на корточки, вытер ладонью густой слой пыли, присыпавшей баул, прочел надпись мелкими буквами и удовлетворенно кивнул.
– Терпеть их не могу, – призналась Белка, стоя за его спиной. – Мерзость. И еще кусаются…
– Ну, если их не трогать… – сообщил Книжник, подбирая факел. – Судя по количеству дерьма на полу, их много и живут они тут много лет… Это мы у них в гостях.
– Не люблю мышей.
– Ну и ладно… – несмотря на полумрак, Белка рассмотрела, что он ухмыльнулся. – Я их тоже… гм, гм… недолюбливаю.
– Скажи уж честно, тоже боишься!
– Да ладно… – отмахнулся он. – Пусть боюсь, но не так сильно. Тут другое…
– Что – другое?
– Я тут подумал… Знаешь, а ведь ты моя первая ученица.
– Это в каком смысле?
– Я так никого и не научил читать, хотя давал слово.
– Кому давал?
– Своему учителю – Сухорукому. Может, помнишь его? Такой смешной, ходил кособоко и прихрамывал.
– Помню. Мы его все время дразнили.
– Его все дразнили. Он упал с лестницы еще кидом, что-то там сломал в спине, но выжил, только рука усохла. Мне было четыре зимы, ему четырнадцать, когда он уговорил меня учиться.
– Сомневаюсь, что тебя пришлось уговаривать…
– Зря сомневаешься. Я согласился не сразу. Хотелось есть, знаешь ли… Я все время хотел есть. А за чтение мясо не давали…
– И долго он тебя учил?
Тим покачал головой.
– Недолго. Я был хорошим учеником – три луны, и я уже сам мог научить кого-то буквам.
– И не нашел кого научить?
Он кивнул.
– Не нашел.
– Мне ты не предлагал.
