яркий, жизнеутверждающий!
Поверх платья – короткое рыжее пальто, до последнего времени тщательно хранимое шкафом для особых случаев, подобных этому.
Ах, это судьба! Талантливый, галантный, свободный Виталий…
«Ишь ты, выпендрилась, – комментирует мой видон внутренний голос и, затем почти кричит, громко и настоятельно: – очки розовые сними! Судьба… Ха!».
Виталик нежно держит меня за руку и говорит хорошие слова или молчит. Мы гуляем по городу.
– Пойдём, выпьём кофе, – говорит он. Так в воздух, наконец, рождается хоть какая-то вымученная мысль.
…В маленькой уютной кафешке он берёт два кофе в бумажных стаканчиках и блины со сметаной. Помогает мне снять пальто, вешает его на крючок на стене. Грациозно сажусь за столик, с нарочитой элегантностью поправив подол своего платья. Взгляд Виталика упирается в район моей груди, и он неловким движением руки опрокидывает один стаканчик с кофе. Горячий, словно кипяток, напиток проливается на мои голые коленки, торчащие из-под платья.
– А-а-а-а! – ору я мужицким басом.
«Ещё и рукожоп к тому же!» – ревностно и зло комментирует это внутренний голос.
На виноватом и обескураженном лице Виталика ясно читается: «Ну, всё пропало!», и увидев это выражение я начинаю громко хохотать. Дрожащей рукой он протягивает мне белоснежный платок – аккуратный, с отглаженными уголками. Вытираю ноги от кофе, продолжая смеяться, – ну, глупое же лицо!
Виталик отдаёт мне свой стаканчик с кофе, отказавшись покупать ещё один. И восхищённо смотрит, словно в кино, как я ем блины и потягиваю горячий, ароматный кофе. Вкусно.
…Потом мы идём по парку и приземляемся на скамейку, усыпанную осенними яркими листьями. Осень – тихая, спокойная – наступила незаметно. Мои липкие пальцы пахнут кофе, и этот запах смешивается с чудным ароматом прелых кленовых листьев. Всё вокруг ярко-жёлтое, золотистое, словно в чудесной сказке.
Виталик молчаливо тянет руки, обнимает меня и затем начинает вожделенно гладить, пытаясь подобраться под пальто и, затем, под платье. Для первого раза это слишком, поэтому, прекратив улыбаться, отстраняюсь.
Почему-то он расценивает это как призыв к действию, снимает очки и кладёт их в карман своей джинсовой куртки.
«Целоваться хочет», – ухмыляясь, поясняет внутренний голос из роли заинтересованного зрителя.
Виталик резво берёт моё лицо, схватив рукой за подбородок и гладит пальцем по губам.
– Перестань, – отстраняюсь уже с конкретным протестом.
– Сам себе удивляюсь, – говорит он, неохотно убрав руку. – Я себя не узнаю. Да ты просто боишься, что тебе понравится!
Ещё я с мужиками на первом свидании не целовалась! Встаю со скамейки, натянуто улыбаясь. Виталик вскакивает тоже и превращается в назойливого голубя, сопровождая воркующими словами своё навязчивое окучивание:
– Ты родишь мне ребёнка. Ты такая
