куртку, повел за руку: – Поешь только сначала. В кафе сходим сейчас. Что у тебя руки такие холодные? Тебе холодно?
Юм невольно кивнул.
– А ну-ка, пойдем скорей…
Вир вывел его наружу, что-то сказал Тихону, и мимо нескольких больших (да кто ж их создает такие невероятные: многоуровневые таинственные дворцы из цвета и ароматов, и залезть бы в середину, в зеленый сумрак стеблей и листьев, укрыться там ото всего, снизу разглядывать обращенные к солнцу венчики) цветников они прошли в кафе, только не детское и разноцветное, как вчера, а небольшое, с темными стенами в узорах – для взрослых. Там было совсем тихо и безлюдно. Юм совсем не хотел есть, но из вежливости поел немножко горячего супа, грея пальцы о глубокую тарелку. Стало теплее, а когда принесли подогретое молоко, он насыпал туда сахара, быстро выпил и почувствовал, как живот внутри согрелся. Немного отлегло от затылка, и захотелось спать. Ему принесли еще горячего молока и всякие мелкие сладости: тонюсенькие крендельки и листики из прозрачного золотистого сахара, конфетки, засахаренные ягоды и еще какие-то штучки. Он смотрел-смотрел на них, нюхал и, не сразу решившись, спросил у Вира, который пил чай:
– А это что?
– Это цукаты, из фруктов. А это марципанчики всякие, из орехов. Ты ешь и не спеши. Вильгельм говорит, что если ты ешь – то состояние не критично. Согреваешься?
– Да, – Юм посмотрел за окно, где снаружи шли по своим делам редкие взрослые и то и дело проносились всякие яркие дети. Все были в легкой летней одежде. Никто не мерз… – Там ведь жарко?
– Да и здесь не холодно. Это у тебя нервы шалят. Вот успокоишься и знобить не будет. Съешь еще цукатик. А то, может, каких-нибудь пирожков?
– Нет. Только вот бы еще горячего молока…, – Юм подпер ладонью тяжелую башку. Потом повернул руку так, чтоб виском пристроиться на плоский черный камень в браслете. Дед… Боль сразу стала тупой, далекой. – Вир. Мне кажется, вы мне еще что-то хотите сказать.
– Да, хочу тебя попросить: больше не надо тут говорить о бустерах ни с кем… Да, стыд и позор, что космос достается нам такой ценой. Ты говоришь, твой Дар лично тебе ни к чему – а разве ты сам, зная о бустерах, не попытался бы, используя свой такой уникальный, запредельный Дар, решить эту проблему?
– Я думал об этом, – неохотно сказал Юм, отнял камень от виска и с подозрением на него посмотрел – голова-то вообще перестала болеть. И мысли яснее.– Но я был тогда мал, ничего толкового не придумал. Я снова думаю, вот сейчас, как вспомнил бустеров.
– А хоть что-то уже придумал?
– Только перенесение нагрузки на симбионты. Либо в сумму к симбионтам – направленная селекция с вмешательством в геном. Ничего хорошего, – Юму даже расхотелось допивать молоко. – Это очевидные пути решения, это, я думаю, сейчас и развивают.
– Ты говоришь таким тоном, будто у тебя что-то есть в запасе.
– В общем-то
