открытого конфликта придворные медики Алешу просто умертвят. Что Федоров и Деревянко на такое способны, в царской семье уже никто не сомневался.
«А что было бы…»
Заново проигрывать в уме события прошлого считается занятием малопродуктивным. Я с этим не согласен. Как же верно оценить то, что уже произошло, если ты не представляешь: а что могло бы быть?
У постели умирающего Александра Третьего в критическую минуту не оказалось никого, кроме придворных медиков. И царь скончался.
У постели одиннадцатилетнего Алексея, которому, по официальному заявлению приставленной к нему профессуры, оставалось жить несколько часов, появился Григорий Распутин, и мальчишка остался жив.
Это значит, что возможность вылечить Алексея народными методами, включая молитвы и заговоры, существовала давно. Почему этого сразу не сделал Распутин, понятно. Ему, как и придворным медикам, было выгодно, что Алексей болен. На том, что Распутин время от времени возвращал мальчишку к жизни, не вылечивая его до конца, держалось влияние старца на царскую семью. Это понимали и врачи, которые не видели в нем своего конкурента. То, что делал Распутин в качестве целителя, мог практически делать он один.
А позволить Бадмаеву вылечить Алексея означало бы, что тибетская медицина сильнее, оперативнее, по лекарственным средствам могущественней европейской. Вот почему всеми недозволенными средствами дворцовые эскулапы помешали Бадмаеву сделать наследника здоровым.
Что бы ни утверждали историки, сколько бы ни ссылались на роль экономических факторов, – историю формируют личности: Александр Македонский, Чингисхан, Петр Великий, Франклин Рузвельт, Георгий Жуков, Конрад Аденауэр.
Петра Первого по результатам деятельности невозможно поставить рядом с Петром Третьим. Франклина Рузвельта – с его преемником Гарри Трумэном. Жукова – с Эйзенхауэром.
Так и личность Николая Второго, его отношение к окружающему отражались на ситуации в России в начале XX века. Болезнь сына связала Николая Второго по рукам и по ногам. Человек без воли (для чего имелись свои при-чины), он отличался еще и слабым типом нервной системы. Николай утомлялся через два-три часа умственного труда. К обеду его государственная деятельность, как правило, прекращалась.
А царицу Александру Федоровну мало заботила судьба 140 миллионов россиян. Для нее существовала только семья. Где бы ни находился царь, он каждый день получал несколько истерических телеграмм, что Алеше опять стало хуже. Сообщения настигали Николая Второго даже в окопах. Россия и семья – для царя это оказалось непомерной нагрузкой. Рано или поздно ему предстояло сделать выбор.
Будь нервная система «хозяина земли русской» менее истерзана женой и врачами, которые, словно сговорясь, держали царя в круглосуточном напряжении, стань Алеша здоровым, – вполне вероятно, что политика Николая Второго была бы мудрей и осмысленней. При любом раскладе у него имелось бы гораздо
