ухудшалось с каждой минутой, сжав письмо в руке, я осознала, чего сейчас хочу больше всего: мне срочно нужно было выговориться Ратику и Риду, и плевать я хотела на домашний арест.
Вбежав в их дом без стука, сразу налетела на Рида. Он, увидев меня, сморщился, будто съел что-то очень кислое и стал собираться на выход. Ну и ладно, значит, не расскажу ему ничего. Оббежав сбоку этого недотрогу, я грустно улыбнулась и обратилась к Ратику:
– Ты мне нужен, идем.
– А твой арест? Уже амнистировали? – друг потянулся за обувью и с интересом ждал ответа.
– Да-да, – от нетерпения я постукивала одной ногой по полу и теребила письмо Марии в руках.
– Что это у тебя? – Рид замер в дверях и посмотрел прямо на измятую бумажку. – Ну-ка, покажи.
– Нет, это тебя не касается! – схватив Ратика за руку, я потащила его на выход, попутно пытаясь обойти его брата – здоровяка.
– Дай сюда! – этот громила одним движением вывернул мою руку и схватил письмо. – Прочитаю и верну. Хватит уже с вас неприятностей!
Я хотела накричать на него, бросить в него парочку пульсаров или хотя бы ударить кулаком прямо по наглой роже, но снова остановилась. Опустив голову, пробежала к окну и уставилась на улицу, встав спиной к обоим братьям. По щекам текли слезы, и это было так непривычно для меня, что я сама растерялась. Причина была очевидна – мне хотелось выть от обиды на Рида, потому что он позволяет себе так со мной обращаться. А я сдерживаю свой нрав, не хочу оттолкнуть его от себя еще сильнее. С другими девчонками он себе не позволял такого, а со мной – вот, пожалуйста! Я бы и сама дала ему это письмо, если бы он был приветливее, если бы просто попросил, потому что всегда бежала делиться с ними всем, что выбивает меня из равновесия. Хаим только смеялся над моими страхами или переживаниями, а в этом доме всегда находится кто-то сочувствующий и понимающий…
– Гатька… – сзади меня раздался тихий голос Ратика. – Ну ты чего? Что в той бумажке такого важного? Ничего, что может стоить хоть одной твоей слезинки, – друг одним движением подтянул меня от окна и крепко прижал к себе. – Тебе очень не идет плакать, а вот когда ты улыбаешься, сразу на душе светлее становится. Ну-ка, где твоя улыбка? О, представляешь, твоя ямочка на правой щеке пропала – похоже кто-то переедает на ночь…
– Да иди ты! – я засмеялась и повернулась к окну задом, к братьям передом. – Дочитал? Теперь отдай письмо мне.
Рид, выглядевший непривычно растерянным и хмурым, протянул мне листок, и я сразу передала его Ратмиру. Тот неуверенно посмотрел на бумагу, затем на меня.
– Да читай уж, – я вытерла остатки слез ладонью и снова отвернулась, – сама не знаю, что на меня такое нашло, я всё равно за этим и пришла. Поделиться хотела…
Рид хмыкнул и пробасил:
– Хорошенький подарочек на совершеннолетие. И это нормально плакать, когда в день рождения тебе такое письмо присылают. Я бы ей за это послание
