о доме. Вот посажу его здесь, и узнаем, что именно вырастет.
Девочка смотрит на парнишку и, счастливо улыбаясь, показывает ему небольшое красное зернышко на открытой ладошке. Он быстро встает и неловко отряхивает свою одежду:
– Понятно всё. Мне уже пора. У меня там это… брат один дома остался.
– А имя?
– Какое имя?
– Твое имя. Ты его не назвал, мы же теперь всё время видеться будем, соседи всё-таки.
Парень с сожалением оглядывается на свой забор, стирает всё еще струящуюся по виску и щеке кровь и грустно вздыхает:
– Ридъяр.
– Рид, значит. Очень приятно, а ты можешь меня Гатькой называть, так меня все родные называют. Заходи к нам попозже с братишкой, я вас угощу пирогами. Или, если хочешь, сама к вам загляну? Эй, куда ты?
Парень уже перепрыгивал через забор и опрометью мчался домой предупредить мать и брата о новых соседях, на ходу поправляя волосы так, чтобы не видно было пореза на виске.
Девочка еще немного постояла, глядя в след новому знакомому, и принялась за посадку неизвестного растения. Она счастливо улыбалась, вспоминая забравшегося к ним в сад юношу. Похоже, что с будущим мужем всё решилось само собой…
…Проснулась я выспавшейся и довольной. Видимо, снилось что-то хорошее. Прикрыв глаза, стала вспоминать, что же видела, и улыбка медленно сползла с моего лица.
– Рид! – хриплый полукрик-полустон сорвался с моих губ и эхом разнесся по маленькой светлой комнатке. Рванув вперед, я не сразу поняла, что не так, а потом мой лоб встретился с твердым полом.
…На звук падающего тела сбежалась куча народу. Я барахталась связанная на полу и ругалась похлеще нашего Потапа. Наконец, один из прибывших (красавчик дроу, между прочим) догадался поднять меня и аккуратно водрузил назад, на кровать. Нехорошая тишина с их стороны затягивалась, и я решила поторопить события:
– Зачем вы меня связали? – разглядывая знакомые лица, я старательно растирала связанными руками ушибленную голову. Ратик отвел взгляд в сторону, и заново разглядывал и без того знакомую комнату. Хаим, напротив, смотрел прямо мне в лицо, да с таким выражением, будто у меня там третий глаз вот-вот открыться должен. – Ау, народ! Развяжите меня, пожалуйста, руки-то не казённые, больно!
– Понимаешь, какое дело, – сатир сделал маленький шажок в моем направлении и снова замер. – Ты вчера упала немного, а потом… Эм… А что ты вообще помнишь?
– Я помню, что ты меня оберегать обещался! И в обиду никому не давать! – для пущей верности начала всхлипывать и прибавила в голосе жалостливые нотки. – Стоило один разочек в обморок упасть, так всё, со счетов списали, верёвками всю обвязали, а дальше-то что? Камень на шею и в ближайшую речку? Так, да?!
– Ну что ты мелешь?! – Хаим, скривив недовольную физиономию, приблизился ко мне вплотную. – Это ведь всё ради твоего же блага. Ладно бы простой обморок – для девиц твоего возраста это простительно, даже
