из него вернулся. Поэтому отправить его в отпуск снова было бы глупо, это вызвало бы у него обоснованное подозрение. Имелись и другие варианты, например, получение награды в Центре за хорошие показатели в работе либо необходимость присутствия в Москве для решения каких-то неожиданно свалившихся семейно-бытовых проблем. Но дело все в том, что разведчик-профессионал Мартынов был прекрасно осведомлен о таких приемах нашей контрразведки. Он распознает малейшую фальшь или несуразность предложения вылететь в Москву и тут же рванет в ФБР.
Кроме того, затруднительно было контролировать действия членов его семьи, поскольку они все вместе проживали вне жилого комплекса «Айрин», арендуя квартиру в пригороде Вашингтона, и в случае опасности могли быстро исчезнуть.
Следовало также считаться с возможностями американского «хозяина» Мартынова – ФБР, которое постоянно отслеживало обстановку вокруг своего агента, и незамедлительно приняло бы исчерпывающие меры по его спасению, появись на его горизонте что-либо подозрительное.
Вернувшийся из отпуска резидент присоединился к моим поискам вариантов надежной доставки Мартынова в Москву. Наши предложения мы направили в штаб-квартиру ПГУ, где тоже ломали голову над этой проблемой.
Одна из идей состояла в передаче Мартынову на связь агента, проживающего в Мексике, – там изменника было бы легче нейтрализовать и вывезти в СССР. Но в итоге мы отказались от этой идеи – все выглядело нелогично и искусственно, а значит, подозрительно. Ибо если бы в самом деле речь шла о передаче на связь Мартынову нового источника, об этом, учитывая существующую практику, с ним должны были говорить во время его недавнего пребывания в Москве. С другой стороны, даже если бы мы смогли реализовать эту идею с Мексикой, ФБР, несомненно, организовало бы какую-нибудь схему защиты его там. Для начала, например, американцы держали бы его под постоянным наблюдением, предусмотрев для предателя сигналы в случае грозящей ему опасности.
Маскируя нашу осведомленность о двурушничестве Мартынова, мы, к сожалению, не имели права ограничить его доступ к секретной информации, а остальные сотрудники резидентуры не получили каких-либо указаний по соблюдению повышенных мер безопасности. Не произошло никаких изменений и в устоявшемся распорядке работы резидентуры. Все шло как обычно, и Мартынов, как всегда, получал всю оперативную почту, поступавшую в Вашингтон по линии «X». Он также мог вести любые разговоры на темы, интересующие его американских боссов, со своими коллегами по резидентуре, которые, увы! не догадывались об истинных целях инициатора этих разговоров.
Опыт подсказывал мне продолжать придерживаться прежней линии поведения в отношении предателя, если я не хотел проиграть в этой схватке со спецслужбами противника.
В общем, резидент и я более чем на полгода замерли в ожидании удобного, а главное – оправданного повода, чтобы под убедительным для американцев предлогом
