тягостную паузу, посетовал:
– В нашей компании некомплект, не достает еще одного мужчины для Рябоконь. Клавдия Ивановна вынуждена скучать. Впрочем, выход есть. Давайте станцуем твист, ламбаду или шейк. Если не ошибаюсь, то это танцы вышей молодости и зрелости?
– Не ошибаетесь. Твиста и шейка нет, а вот ламбаду с удовольствием, – промолвила Блинкина, и едва отзвучало танго, как она извлекла из музыкального центра некогда популярную латиноамериканскую ламбаду.
Если Розалия сохранила сухопарую с заметными контурами гитары фигуру, то Рябоконь на слоновых ногах напоминала тумбу для театральных афиш. Дубняку было потешно наблюдать, как, не попадая в такт музыки, Клавдия Ивановна дрыгала ногами, с трудом отрывая их от паркета. От напряжения ее лицо пылало, как факел, ноздри со свистом втягивали воздух. Зато хозяйка порхала мотыльком.
Семен Романович, плотно сжав зубы, сдерживал себя от норовящего выплеснуться наружу смеха. Испытывая физическую нагрузку, старушки изображали веселость и о старости не обронили ни единого слова.
После провозглашения нескольких тостов в честь юбилярши, а пили шампанское и коньяк, Рябоконь, загадочно улыбаясь, подмигивая Блинкиной, произнесла:
– Пора и честь знать. Оставляю вас молодых, желаю приятного общения, сладких сновидений. Розалия, очень одобряю твой выбор, но не слишком увлекайтесь, будьте счастливы! Совет да любовь!
5. Розалия без шипов
Когда Клавдия ушла, Дубняк внимательно поглядел на юбиляршу. Ей показалось, что с вожделением. Старушка охотно провела его по четырехкомнатной квартире, богато обставленной импортной мебелью, коврами, паласами, сервизами, радио и бытовой техникой. Он сделал для себя вывод, что вдова директора завода марочных вин и коньяков довольно состоятельная особа. Кроме драгоценностей, антиквариата и валюты, наверняка, владеет коллекцией этих напитков.
– День рождения, грустный праздник, – пропела Розалия, вспомнив мотив популярной песни.– Эх, Сенечка, где вы были лет пятнадцать, двадцать назад, когда я блистала в высшем обществе. Лучшие кавалеры за мною, почитай до шестидесяти лет табуном носились, почитали за великое счастье переспать, но я знала себе цену, держала их на голодном пайке.
В отличие от дурнушек я знала, откуда дети берутся, предохранялась, ела лимоны и другие цитрусы, кислые фрукты и ягоды. Когда случайно залетала, то делала аборты. Был шанс стать матерью-героиней, но не судьба. И вы могли бы оказаться претендентом на руку и сердце красавицы.
– В мою сторону вы бы тогда и не взглянули.
– Возможно, возможно, ведь тогда, как сейчас принято говорить, я была настоящей звездой, светской львицей, бабники вокруг меня мотыльками кружились. С радостью принимали в кабинетах власти, с большими начальниками дружила. С моей легкой руки и от щедрого сердца многие сделали карьеру…
– О-о, значит Григорий Распутин, этот царедворец и женский сердцеед,
