что повесят его, а янки обещали подвергнуть его индейской пытке. Мексиканцы, не находя более возможным покровительствовать ему, назначили премию за его голову. При таких обстоятельствах Овертон почувствовал отвращение к обществу, скрылся неизвестно куда, и два года о нем не было ни слуха, ни духа, когда однажды партия команчей и тонквевасов, возвращавшаяся с какой-то экспедиции, повстречалась с одиноким всадником. Все узнали Овертона и немедленно пустились за ним в погоню.
Погоня затянулась. Под Овертоном была превосходная, сильная лошадь, но неровная, каменистая местность не позволяла ему скрыться из глаз своих преследователей. Наконец он достиг плоской возвышенности, заросшей высоким сосновым лесом, и уже считал себя спасенным, так как по ту сторону леса тянулась на много миль гладкая, ровная долина, на которой он мог значительно опередить погоню и скрыться. Он мчался во весь опор, прислушиваясь к диким воплям преследователей, шпорил коня, уже покрытого пеной, миновал лес, и к своему ужасу и изумлению увидел, что между ним и долиной тянется страшная пропасть в двадцать пять футов шириною и двести глубиною. Что было делать? Усталая лошадь отказывалась прыгнуть, а сзади доносились крики индейцев, поощрявших друг друга.
На краю пропасти лежало длинное, пустое внутри бревно, которое, вероятно, притащили сюда с намерением сделать мост через пропасть. Овертон соскочил с лошади, подвел ее к самому краю и ткнул ножом. Благородное животное сделало прыжок, но силы изменили ему, оно ударилось грудью о противоположный край пропасти и рухнуло в бездну. Беглец забрался под бревно и притаился там в надежде, что ему, быть может, удастся ускользнуть. Он ошибся: его заметили. Через несколько минут индейцы высыпали из леса и собрались вокруг бревна. Уверенные в том, что добыча не уйдет от них, они решили подвергнуть его моральной пытке, и притворились, будто не знают, куда он девался.
– Он перескочил, – сказал один из них, – вот прыжок пантеры! Вернемся или остановимся здесь?
Индейцы решили отдохнуть немного, и принялись разговаривать. Один заявил, что если б ему удалось поймать Овертона, он заставил бы его есть собственные внутренности. Другой говорил о раскаленном железе и дымящемся мясе. Ни одна пытка не была забыта, и несчастный Овертон должен был чувствовать себя ужасно.
– Его скальп стоит сотню долларов, – заметил один.
– Когда-нибудь он будет в наших руках, – ответил другой. – Но если уж мы остановились здесь, то разведемте огонь, вот и бревно.
Овертон увидел теперь, что он погиб. Он выглянул из-под бревна: вокруг него стояли свирепые воины с луками в руках, готовые убить его при первом движении. Он понял, что дикари жестоко потешались над ним и наслаждались его мучительным состоянием. Хотя и негодяй, Овертон был храбр и в достаточной степени индеец, чтобы не желать разочаровать своих врагов. Он решил сгореть живьем и, таким образом, обмануть надежды
