особенно тогда, когда жизнь уже уложила вас в одиночную палату и дает пилюли от бывших. Покорчитесь-покорчитесь и перестанете. Да, придется пережить время, когда вы с упоением будете выть на луну, царапать стены и пытаться придушить себя ночью мокрой от слез подушкой.
Все пройдет. И это тоже пройдет. Так написано на кольце Соломона. Так написано в сценариях наших судеб. Жаль, что счастье проходит так быстро, а боль так медленно. Словно время имеет тенденцию бежать по своему усмотрению: то замедляя шаг, то устраивая ракетные гонки.
Стенографистка Кэт…
Было такое ощущение, что Кэт родилась с печатной машинкой в руках. Кто-то в рубашке, кто-то с крестом за пазухой, а она – счастливица – с аппаратом желаний своего Косячка. Она записывала все его желания и с пометкой «sos» отсылала в космос для мгновенной реализации. А как иначе? Он же хочет. Он же просит. Он же ждет. Знакомьтесь – Он. Кэт никогда не называла его по имени. Имя – это кличка, позывной, ник, логин и пароль. Имя нужно чтобы окликнуть, позвать или уточнить собеседнику о ком конкретном ты сейчас льешь грязь. Для Кэт все это было неприемлемым. В смысле позвать, Он что – собака? В смысле окликнуть, Он что – уходит? В смысле… даже дух перехватило! Разве можно так о Нем? Имя было лишним, ведь заглядывая в очи постоянно, не нужно звать. А разговаривая с другими, Кэт важно говорила: «Он», ─ тем самым подчеркивая миру, что Он у нее единственный, и речь идет исключительно о Нем.
Кэт была отличным свидетелем Его жизни. Она ловко стенографировала любую его самую малейшую просьбу, особенно ту, которую он даже не произносил. Она Его угадывала. Угадывала по уголкам губ, прищуру глаз, пульсации артерии на кадыке и ниже пупка. Гораздо ниже пупка, а жаль. Но она не жаловалась. Она тихо сходила с ума от одного вида такого малюсенького, но такого гордого достоинства. О, как он лежал! Даже возлежал! То справа, то слева. А когда проклевывался, словно подснежник ранней весной через толщу снега, ее печатная машинка включала сирену. Во вселенной сразу начиналась беготня. Ну а как же? Ведь сейчас произойдет редкое явление, и все силы вселенной надо бросить на то, чтобы подснежник показал головку! И после такого подвига Геракла Кэт начинала стенографировать с еще большим упоением. Рубашку нагладит. Да что там! Нагладит трусы, носки, шнурки и милый вихрь на его затылке. Вымоет, начистит, уберет, постирает, накрахмалит и опять нагладит. Гладить она любила. Она гладила и гладила… В надежде опять нагладить себе подснежник.
Доярка Любка…
Почему доярка? Все просто – потому что доила. Она открыла целый молокозавод и в бесперебойном режиме производила все существующие виды продуктов из молока. Выжимала творог, взбивала масло, отравляла шизоидными бактериями и прессовала сыр. Корова был одна, зато какая! Неповторимый Гриша. Он считал себя быком-производителем, но быком явно была Любка. Она доила Гришу сутками напролет. Дергала за его синие соски возможностей и желаний.
