вы сделались опять таким же грубым и дерзким, каким были прежде, – сказала она, приглаживая себе обеими руками волосы. – Вы на мне все смяли, Джек; я никогда не думала, что вы такой смелый!
Но теперь я уже совсем не боялся ее, и во мне кипела кровь от любви, которая сделалась в десять раз горячее, чем прежде. Я взял ее опять в свои объятия и целовал, как будто бы имел на это право.
– Теперь вы моя! – кричал я. – Я не пойду в Бервик, но останусь здесь и женюсь на вас.
Но когда я сказал, что женюсь на ней, она засмеялась.
– Глупый мальчик! Глупый мальчик! – сказала она, и затем, когда я опять попытался обнять ее, она сделала грациозный реверанс и убежала в комнаты.
Глава IV. Выбор Джима
И вслед за этим наступили те десять недель, которые были похожи на сон, они представляются мне сном и теперь, когда я вспоминаю о них. Я могу наскучить вам, если стану рассказывать о том, что происходило между нами; но какое глубокое, какое важное и решающее значение имело для меня все это в то время! Ее своеволие, ее постоянно меняющееся настроение, то веселое, то мрачное, как луг, над которым проходят облака, ее беспричинный гнев и сейчас же вслед за тем раскаяние, – все это то наполняло мою душу радостью, то огорчало меня; в этом была вся моя жизнь, все остальное не имело для меня никакого значения. Но каковы бы ни были мои чувства, я ощущал в глубине сердца какую-то тревогу, в которой и сам не отдавал себе отчета, какой-то страх: мне казалось, что я похож на того человека, который хочет схватить радугу, и что настоящая Эди Кольдер, хотя она и была близка, на самом деле находилась на недосягаемом для меня расстоянии. Это потому, что ее было трудно понять, по крайней мере, мне, тупоумному деревенскому парню. Когда я говорил ей о моих планах на будущее, о том, что если бы мы взяли на аренду весь Корримюр, то могли бы получать не меньше ста фунтов стерлингов лишнего дохода, и тогда можно было бы устроить приемную в Уэст-Инче и красиво убрать ее для нее, когда мы с ней обвенчаемся, то она надувала губки и опускала глаза, как будто бы у нее не хватало терпения выслушать меня. Но когда я предавался мечтам о том, чем я могу сделаться впоследствии, что, может быть, я отыщу такую бумагу, которая послужит доказательством того, что я – наследник какого-нибудь лорда, или что я, не поступая на службу, о чем она не хотела и слышать, окажусь знаменитым воином и мое имя будет у всех на устах, то она делалась такой веселой, как майский день. Я старался поддерживать эту иллюзию, насколько мог, и вдруг у меня вырывалось какое-нибудь несчастное слово, которое показывало, что я не более как Джон Кольдер из Уэст-Инча, и она опять надувала губки, выказывая мне этим свое презрение. И таким образом мы шли с ней вперед: она – по воздуху, а я – по земле, и что-нибудь непременно должно было разлучить нас. Это случилось после Рождества, но зима была не холодная и подморозило настолько, что можно было только безопасно ходить по торфяным болотам. Как-то раз утром, когда было довольно свежо, Эди рано ушла из дома и вернулась назад вся расстроенная.
– Что, вернулся домой ваш приятель, сын доктора, Джек? – спросила она.
– Я
