он целый день бродил по холмам или плавал по морю и нисколько не уставал. Вообще, мы полагали, что ему около сорока или сорока пяти лет, хотя трудно было поверить тому, что в таком возрасте в нем так много жизни. Однажды мы разговорились о летах, и тут он удивил нас. Я сказал, что мне только что исполнилось двадцать лет, а Джим сказал, что ему – двадцать семь.
– Значит, я самый старший из нас троих, – сказал де Лапп.
Мы засмеялись над этим: по-нашему выходило, что он почти годится нам в отцы.
– Но я немногим старше, – сказал он, подняв брови дугой. – В декабре мне исполнилось двадцать девять.
И именно это заявление, даже более чем все его разговоры, убедило нас в том, что жизнь этого человека была незаурядная. Увидав, что мы удивились, он засмеялся.
– Я жил! Я жил! – воскликнул он. – Я тратил не понапрасну дни и ночи. Я вел вперед роту в битве, где сражались пять народов, когда мне было только четырнадцать лет. Я заставил одного короля побледнеть от слов, которые шепнул ему на ухо, когда был двадцатилетним юношей. Я участвовал в государственном перевороте и возвел нового короля на трон одного великого государства. Mon Dieu! Я пожил на свете!
Это было все, что мы могли узнать от него о его прошлой жизни, но он всегда только покачивал головой и смеялся, когда мы старались выпытать у него и еще что-нибудь. Иногда нам казалось, что это был только ловкий обманщик, потому что зачем было скитаться без дела в Бервикшире человеку с таким большим весом и с такими талантами? Но однажды произошел такой инцидент, который доказал нам, что его прошлая жизнь принадлежала истории. Вы помните, что неподалеку от нас жил один отставной офицер, побывавший на полуострове, тот самый, который плясал вокруг костра со своей сестрой и двумя служанками. Он отправился в Лондон хлопотать о своей пенсии и о вспомоществовании, потому что был ранен, а также и о том, чтобы достать себе какое-нибудь занятие, так что вернулся домой только поздно осенью. В один из первых дней своего приезда он пришел повидаться с нами, и тут в первый раз он увидал де Лаппа. Никогда я не видал в своей жизни такого удивленного лица, какое было у него, когда он долго и пристально смотрел на нашего приятеля, не говоря ни слова. Де Лапп в свою очередь также пристально смотрел на него, но по глазам иностранца было видно, что он его не узнал.
– Я не знаю, кто вы, сэр, – сказал он наконец, – но вы так смотрите на меня, как будто бы видали меня прежде.
– Да, я и видал, – отвечал майор.
– Насколько мне известно, этого никогда не было.
– Но я побожусь, что было.
– Так где же это?
– В деревне Асторга, в восьмом году.
Де Лапп вздрогнул и опять пристально посмотрел на нашего соседа.
– Mon Dieu! Какая встреча! – воскликнул он. – А вы были английским парламентером? Я очень хорошо помню вас, сэр, – я говорю правду. Позвольте мне сказать вам слова два на ухо. – Он отвел его в сторону и с четверть часа говорил с ним по-французски с серьезным видом, жестикулируя
