с человеком необыкновенной души, Мишелем. Он угостил ее свежим круассаном и стаканом теплого молока.
– Ты, возможно, ее полюбил.
– …
Она так легко произнесла «полюбил», словно я сделал в ее присутствии что-то обыденное, обыкновенное, воспроизвел перед ней то, что я уже делал много раз. Она сказала это слово так просто, словно я только что повторил на полотне ее портрет, а затем написал натюрморт – три яблока на снегу, среди которых одно надкушенное.
Словно я кричал во все горло четыре года, что я так сильно Луизу люблю, а сейчас повторил те же самые слова, но только шепотом, и эта женщина мне поверила.
– Тебе когда в Париж?
– На следующей неделе. Мне будет вас не хватать.
– Возвращайся, Жаклин. Привези побольше миндального печенья. Сказать по секрету, мы наведываемся к тебе в гости большей частью из-за него.
– Я знаю, Луиза любит миндаль.
– Тетя Жаклин… Мишель зовет вас с папой выпить с нами молока.
– В другой раз, – произнесла женщина, сотканная из крупиц льда, а затем она нас покинула.
– Андреа, ты слышал, что твоя дочурка мне только что сказала?
Мишель, как всегда, был полон сил, энергии и в бодром расположении духа. Откуда он черпает столько сил?
– Нет, что?
– Она сказала, что я – якобы часть ее души.
– А что здесь удивительного? – осушив до дна стакан теплого коровьего молока, спросил я. На губах остался довольно сладкий привкус.
«Город одной улицы» – так называли это место путешественники, которым посчастливилось побывать в наших краях.
До Ниццы было рукой подать, не больше двенадцати километров, но горная серпантинная дорога отнимала больше часа, тем самым ограждая наш маленький цветущий городок от залетных птиц. Сюда невозможно было попасть случайно. В Канны, Антиб, Кань-сюр-Мер – да, пожалуйста. Но только не в Сен-Поль-де-Ванс. Этот средневековый городок, расположенный на холме, можно было увидеть издалека, находясь в некоторых не самых туристических районах Ниццы. Но чтобы попасть в нашу местность, нужно было знать особую тропу.
Что меня изначально привлекло в Сен-Поль-де-Вансе, так это неспешная, размеренная жизнь его обитателей. Этот медленный, прогулочный шаг. Людям некуда бежать, они не спешат жить, как парижане, а, напротив, казалось, замедляют жизнь. Чтобы научиться ходить, как они, мне нужно было прожить здесь два года. После этого я перестал куда-то вечно нестись, спотыкаться о камни, а научился просто прогуливаться, наслаждаясь теплым горным ветром и самыми непередаваемыми запахами.
– Жаклин уезжает в Париж? – спросила меня Луиза, когда мы возвращались из пекарни домой.
– Уезжает.
– А дядя Мишель мне сказал, что Жаклин – плохая, она никого не любит, кроме себя.
– Любить только себя – это черта эгоистов, Луиза. Это склад человеческой натуры такой. Но совсем не значит,
