и душе любого русского человека.
Бесов удалось примирить с христианством, они стали частью новых мифов, но о том ли пытается рассказать нам поэт?
«Бесы» Пушкина определили многое в литературных течениях и направлениях, перед нами уже не забавный и довольно нелепый герой Н.В.Гоголя из «Ночи перед Рождеством», а видения и иллюзии явно языческого мира. В отличие от Гоголя, всегда остававшегося в рамках христианского текста, поэт старается заглянуть совсем в иной мир.
Именно это стихотворение взял эпиграфом к самому жуткому и обличительному из романов Ф.М.Достоевский. Но у него тьма окончательно пала на проклятый мир, у А.С.Пушкина это еще иллюзии, сны, сказки, и страшные видения, где не поймешь, что фантазии, а что реальность.
Но если так зыбка вера даже в душе старого монаха, то, что говорить о поэте, фантазии которого безграничны?
Он знал многие сказки о бесах, ведьмах, русалках, там, где они еще царили в мире и повелевали снежными стихиями.
И когда поэт остается в одиночестве в чистом поле, где бесновалась метель, то чего только не видится ему. Вьюга порождает самые чудовищные видения. А на небесах тучи устроили страшную пляску. Луна кажется невидимкою, она в этом мире едва освещает путь. Мутное небо и ночь – они охватывают этот мир, и в такой темноте появляются толи тени, толи видения. И не случайно путник сбился с пути, а ямщик все очень просто объясняет:
В поле бес нас водит видно,
Да кружит по сторонам.
И они погружаются в жуткую сказку, и перемещается в необычные миры.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня:
Вот – теперь в овраг толкает
Одичалого коня.
Люди оказались в дьявольской ловушке, и никак не могут объяснить то, что происходит вокруг. На глазах у них бес меняет обличие, то кажется верстой, то искрой и все время ускользает, так, что догнать его невозможно. Но это не христианский образ. Неотрывны от стихии бесы были именно в язычестве.
Чем дальше вьюга, тем страшнее становится. Кони то останавливаются, несутся прочь, не разбирая дороги, и понятно, что руководит ими какая – то неведомая дикая сила. Но стоит только приглядеться, и взору открывается жуткая картина:
Вижу: духи собиралися,
Средь белеющих равнин.
И это уже не христианские черти, которых мы видели от творений Гете до Гоголя, а те языческие создания, которые в свое время правили миром:
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре,
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре.
И в такой обстановке, когда границы между мирами размыты, герой заглянул за черту, и видит то, что не дано увидеть обычному человеку. Он видит тот самый мир духов, укрытый от наших глаз:
Сколько их! Куда их гонят,
Что
