убей!
– Вошли, так садитесь. Что ж с вами делать!
Скабронский сел близ туалета и, не спуская глаз с красавицы, жадно любовался ею.
Прошло несколько минут молчания. Маргарита причесывалась.
– Если бы такая, как ты… только пожелала бы… – пробурчал вдруг Скабронский. – Какие вотчины тут? Душу отдашь!
– Я спешу ехать по очень важному поручению Гольца, – выговорила Маргарита. – Беседовать не могу. Уходите теперь, дедушка. Мне надо сейчас одеваться…
– Ну что ж? Я не мешаю… Пожалуй, даже помогу тебе… Ты вообрази, что я – не я, а энта, твоя верченая Лотхен.
Маргарита рассмеялась звонко. Старик будто сам давался в руки.
– Отлично! Это будет вам в наказание за дерзость. Ну, старая Лотхен. Становись… Держи вот…
Маргарита взяла половину своих еще распущенных волос и подняла… Старик стал за нею и, взяв волосы в руки, начал поддерживать.
– Господи, какие… Ей-богу, шелковые!..
– Молчи, Лотхен! Ты забыла, что я не люблю, чтобы болтали, покуда я одеваюсь! – смеясь, вымолвила Маргарита.
И Скабронский стал молча, не спуская глаз с плеч красавицы.
– Ну, готово… – сказала она наконец. – Ну, теперь, Лотхен, чистые чулки вон там в комоде, направо… Башмаки должны быть вот тут, у дивана. Ну, скорее.
Иоанн Иоаннович на рысях разыскал и то и другое…
Лицо его странно улыбалось, краска уже давно выступила на лице и не сходила с гладких щек бодрого старика. Он поставил башмаки на пол и подал Маргарите розовые шелковые чулки…
Маргарита, сидя, приподняла край юбки и протянула ему одну ножку…
– Ну, что же, Лотхен? Дела своего не знаешь! Становись на пол и меняй… Снимай чулок…
Иоанн Иоаннович молча опустился с некоторым усилием на колени, нагнулся и потянул чулок с пальцев.
– Так нельзя снять! – странно произнесла Маргарита.
Прошло несколько мгновений… Одна подвязка и один чулок были сняты!..
– Хорошо, но скорее… другой!.. – как-то раздражительно, злобно усмехнулась Маргарита.
– Нет… родная… – тихо произнес вдруг Скабронский. – Не могу… Помрешь…
И старик, стоявший перед красавицей на коленях, закачался и вдруг схватил ее за руки, будто удерживаясь от падения… И, уронив голову на ее руки и колени, он прижался к ним горячей головой.
Маргарита будто замерла вдруг и сидела неподвижно как статуя. Она огненным взором глядела на эту лежащую у нее на коленях седую и лохматую голову, и лицо ее стало вдруг слегка бледно, зловеще-жестоко и злобно. Если бы Сатана когда-либо воплотился в женщину-красавицу, то принял бы, конечно, это лицо и это выражение.
– Уезжайте… – вымолвила вдруг Маргарита глухо.
Иоанн Иоаннович будто ждал этого слова и нуждался в нем… Он поднялся и не оглядываясь, не прощаясь быстро вышел вон. Через минуту он отъезжал от дому.
