– более удачным претендентом на королевский трон, нежели Елизавета. Молодой человек благородного происхождения, он был бы достойным правителем. Хватало и таких, кто тайно перешептывался или молча мечтал о другой Марии – королеве шотландцев и французской принцессе, которая принесла бы Англии мир, долгосрочный союз с Францией и конец распрям на религиозной почве. Пусть она и моложе Елизаветы, всего шестнадцатилетняя, но удивительно красива и уже замужем за наследником французского престола, что обещало неплохие перспективы.
Елизавете, пока еще не коронованной и не помазанной на правление, предстояло не только изучить хитросплетение дворцовых коридоров и лестниц, но и как можно скорее разобраться в расстановке придворных сил, назначить на высшие должности своих друзей и действовать как законной наследнице династии Тюдор. Конечно же, она должна была безотлагательно что-то делать с Церковью, оказывавшей ей открытое и решительное сопротивление. Если в самое ближайшее время не обуздать клерикалов, они ее свергнут.
Требовалось найти компромисс. Тайный совет, в котором еще заседали многие фавориты покойной Марии, но все сильнее становились новые друзья Елизаветы, нашел этот компромисс. Церковь надо восстановить на тех условиях, на каких она существовала при Генрихе VIII. Стране нужна англиканская церковь, управляемая подданными своего монарха и возглавляемая им. Она должна подчиняться национальным законам, платить подати в английскую казну. Пусть большинство служб и молитв в ней читаются на английском языке, но форма и содержание богослужений почти целиком совпадают с католической мессой.
Такое решение казалось разумным для всех, кто желал, чтобы Елизавета взошла на престол без ужасов гражданской войны. Оно устраивало сторонников мирного перехода власти. Однако предлагаемый компромисс не принимала сама Церковь, епископы которой были категорически против уступок ереси Реформации. Хуже всего, что он не нравился и будущей королеве, вдруг проявившей упрямство, сейчас крайне неуместное.
– Не хочу, чтобы в королевской часовне на причастии поднимали дарохранительницу, – уже в двадцатый раз повторила Елизавета. – Я не допущу, чтобы на рождественской мессе мы поклонялись какой-то лепешке из пресного теста!
– Вы абсолютно правы, – устало соглашался Сесил.
Был канун Рождества. Он надеялся встретить этот праздник в кругу семьи, мечтал принять рождественское причастие в своей домашней часовне, по протестантскому обряду, без ненужных пышностей, как и было задумано Господом. Сесил рассчитывал пробыть дома все рождественские праздники, а ко двору вернуться лишь в начале января, чтобы отметить канун Богоявления.
Он и так не без труда нашел епископа, согласившегося отслужить в королевской часовне мессу перед принцессой-протестанткой, а теперь Елизавета пыталась изменить обряд.
– Причастие он будет совершать так, как я сказала, – заявила упрямая девчонка. – Как его зовут? Епископ Оглшем?
