чувствовал себя проигравшим. И понимал, что будущее совсем не такое, каким он себе его представлял. Поэтому главное – не ожидать от жизни чересчур многого, двигаться медленно и не стать успешным слишком рано. Подниматься наверх, но не спеша.
– Ты убеждаешь своего сына, что ему достаточно стать юристом – и его жизнь будет лучше твоей.
– С сыновьями все иначе. Они – продолжение твоей собственной жизни. Они обязаны двигаться наверх.
– Нет, не про Кавдора.
– Ты о чем?
– Я подумал не про Кавдора.
– А про кого тогда?
– Про одного из байкеров там, на дороге. Он был… красным. С ног до головы в крови.
– Выбрось из головы.
– Его кровь была холодной.
– Холодной? О чем ты?..
Макбет глубоко вздохнул:
– Это двое парнишек около Форреса… Они сдались. Но Дуфф все равно выстрелил в одного из них – в того, который был в шлеме Свенона.
Банко покачал головой:
– Так я и знал, что дело нечисто. А со вторым байкером что?
– Он был свидетелем, – лицо Макбета исказила гримаса, – они просто сбежали с вечеринки, и на нем была белая рубашка и белые брюки. Я вытащил кинжал, и он принялся молить меня о пощаде – он сразу догадался, что его ждет.
– Тебе не обязательно рассказывать, что там случилось.
– И вот я стою сзади – и не могу. Держу кинжал, а сам как парализованный. Потом я посмотрел на Дуффа, а он лицо руками закрыл и рыдает, прямо как ребенок. И тогда я ударил.
Где-то вдалеке завыла сирена. Пожарная машина. «Какой, к черту, пожар в такой ливень?» – подумал Банко.
– Может, потому что его одежда уже была мокрая – не знаю, – продолжал Макбет, – но кровь окрасила его полностью. И рубашку, и брюки. Он так лежал на асфальте – руки вниз и слегка в стороны, как тот красный человечек на светофоре. Тот, который говорит: стой! Стой, не ходи туда…
Они молча проехали мимо въезда в расположенный под зданием Главного управления гараж. Места там принадлежали начальникам отделов и другим высокопоставленным чинам. Банко свернул на парковку позади здания, остановил машину и заглушил двигатель. По крыше барабанил дождь.
– Ясно, – сказал Банко.
– Что тебе ясно?
– Дуфф знал, что если вы арестуете Свенона, то судить его будет самый жадный судья-взяточник в городе, где все куплены с потрохами, и сколько тогда дали бы Свенону? Года два? Ну, может, три. А может, и вообще оправдали бы. Так что мне все ясно.
– Ты серьезно?
– Да. А если бы свеноновские холуи дали свидетельские показания против Дуффа, то сколько бы дали ему? Двадцать лет? Двадцать пять? Своих надо защищать – никто, кроме нас, этого не сделает. И еще кое-что, поважнее: у нас новый комиссар полиции, и народ в этом городе вновь готов поверить в силу закона и порядка. Еще один полицейский скандал все испортил бы. Нужно видеть все в перспективе. Иногда, Макбет, жестокость служит добру.
– Может,
