капитаном 1-го ранга, ветераном-подводником, председателем КАЯ РГО. Думается, их можно ставить в пример как пытливых и кропотливых исследователей, чьи суждения оплачены не компилятивным, а своим опытом. Говоря так, я не хочу умалять результаты других серьезных исследователей-уфологов. Между тем к уфологическому клану часто прибиваются люди, ни разу в жизни не поднявшиеся до такой зоркости и точности, для них это, видите ли, слишком мелко, их дух парит в эмпиреях, снабжая нас слепорожденными банальностями, читая которые, можно впасть в ступор. Названия и аннотации ни о чем не говорят – вероятность того, что в них нет новизны, более чем велика. Этих квазиуфологов отличает невыносимое старание сделать что-то ужасно модное, ужасно актуальное. Странно, что это не только выживает в нынешней реальности, но умудряется жить стильно. Неужели мы и в самом деле живем, если можно так выразиться, в цивилизации пэтэушников, где господствуют непрофессионализм и тяга к развлечениям? Взять хотя бы телевизионные шоу на уфологические темы Андрея Малахова или Владимира Молчанова и их экспертов. Что бы там ни объясняли уфологи, все равно истина будет блокирована при монтаже. Невежество и самоуверенность – вот приговор всему этому. Противостоять развлекаловке трудно, но нужно. И при всем этом вспоминается интонация знаменитой концовки из «Случаев» Хармса: вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!
Позволю себе немного здоровой демагогии по поводу уфологии, которую я оцениваю как сверхсложную и сверххрупкую науку о сосуществовании с иной цивилизацией, в постоянно расширяющемся общении с которой человечество определяет в конечном счете формы и сроки своей совокупной судьбы.
Известно, что абсурд связан с избытком логики, избыток логики тянет за собой избыточность слов, в результате чего рождаются фразы вроде такой: «И без уфологии не оскудеем». Оскудеем. Уже оскудели. И не понимать это – значит мыслить не только антикультурно, но и антигосударственно.
Уфология как наука и как одна из «упрямых» проблем естествознания стала точкой максимального соприкосновения, коммуникации обыденного и потустороннего. А для социума – делом поиска и обретения животворного концептуального согласия между академической наукой и уфологией, столь необходимого для дальнейшего познания мира. Их противостояние, вызванное превалированием апологетической функции науки над ее критической функцией, должно наконец кануть в Лету. Вот как, например, это в итоге случилось у академика Бориса Раушенбаха. Ему смертельно надоел космос. Было интересно, когда все только начиналось, все впервые. А потом одно и то же. Побольше, подлиннее, повыше. Скучно. Потенциал и содержание личности перестали реализовываться в результатах работы.
Можно полагать, что отечественная, да и вообще уфология развивалась в духе романтического идеализма – как интуитивное постижение таинственной сущности мира и души человека, непосредственно раскрывающегося в индивидуальном переживании личности. Происходила внутренняя
