от ярости, нажала на номер Фила.
Что ж, стоит отдать этому бессовестному должное, он ответил сразу:
– Райт, черт! Где ты шлялась вчера вечером? Какого черта происходит?!
– Это ты, придурок, выпил мое пиво?! Ой!
– Что? Причем тут пиво? Я тебя вчера обыскался!
– Меня не волнуют твои трудности, меня интересует, почему ты выпил мое пиво!
– Ты что, с перепоя?
– Не уходи от темы!
– Хелен, черт, бар ведь рядом. Сходи, займи свой рот. Кстати, сразу говорю, что я звонил твоей матери. У меня была веская причина для этого – я не знал где ты.
– Что?! Ой! Зачем ты это сделал?!
– Почему ты все время ойкаешь?
Последующая фраза Хелен содержала особый фразеологический оборот, который при использовании в обычной беседе мог бы довести собеседников до заседания суда о защите чести и достоинства.
Филипп похоже оценил ее усилия, потому как последовала длинная пауза, после которой он осторожно проговорил:
– Слушай, сейчас ты не в состоянии… эээ… нормально разговаривать. Давай встретимся через час в «Balthazar», окей?
– Я не успею за час, – отрезала Хелен, не сдаваясь.
– Хорошо, через полтора. Увидимся! – и, не дожидаясь очередной уничижительной фразы от своей подруги, отключился.
Хелен какое-то время таращилась на телефон, пока измученный жаждой организм не напомнил ей, что пора бы и сдвинуться в направлении источника выпивки.
Непрерывно ойкая, она с трудом привела себя в более-менее приемлемый вид и отправилась в указанное заведение. Вождение в таком состоянии принесло с собой массу неприятных минут и поток ругательств на голову тех, кто об этом не подозревал, но возможно догадывался.
В баре было прохладно и царил привычный полумрак. Не обратив внимания на редких посетителей и заказав бокал пива, Хелен обосновалась в углу за маленьким столиком, надеясь, что плохое освещение сгладит ее потрепанную наружность. Бормоча нелестные эпитеты в адрес мужиков и своей долбанной шеи, она сделала глоток пива.
Дьявол задери! Это просто офигительно!
Она и не заметила, как произнесла эти слова вслух.
Раздавшийся рядом голос вырвал ее из экстаза, и она чуть не поперхнулась:
– Мне не нравится, когда девушка так ругается.
– К-кто это? – запнувшись, поговорила она.
Молчание было ей ответом.
Она решила посмотреть вокруг себя. Повернувшись всем корпусом направо-налево, шея не позволяла осуществить полный обзор, она так никого и не обнаружила.
Странно. А кто тогда это сказал?
И тут, на ее измученное тяжким утром сознание, снизошло откровение. Да, конечно, это с ней разговаривал Бог. Она его прогневала тем, что ругается, пьет и хочет невинную жертву склонить к браку в угоду своей меркантильной цели. Она такая грешница!
– Господи, –
