молчишь? Что молчишь, старая сова? Скажи хотя бы: ух! ух! ух! А то я давно не слышал твоего голоса, или он в тебе уже умер?
Харбона молчаливо опустился на колени и принялся ловко надевать сандалии на ноги царя. Он без труда на ощупь справлялся с мягкими кожаными шнурками.
Но Артаксеркс отпихнул ногой старого евнуха:
– Убери от меня твои старые руки. На них противно смотреть. Они как две высохшие палки. А пальцы твои похожи на птичьи когти. Прочь от меня, дохлый глупый филин, птица смерти. Я проснулся и хочу вина, а не твоей воды. Много сладкого вина. Что молчишь? Куда подевались все твои наставления?
Но Харбона лишь приложил руку к сердцу и снова отступил за полог, на свое ночное место. Здесь евнух позволил себе озабоченно сдвинуть морщины на своем старом темном лице, похожем на вяленый финик.
Что-то должно случиться. Совсем скоро. Да что там скоро – уже сегодня. Что-то плохое и непоправимое.
Это «что-то» носилось в воздухе так же явно, как колеблющиеся тени в спальных покоях царя Артаксеркса, куда тихой вереницей заходили слуги с царскими одеяниями, гребнями, утренними умащениями.
Харбона чувствовал приближение бури так же отчетливо, как пряный запах корицы, разносившийся из царской кухни по саду и достигавший даже дворцовой площади.
«Что-то будет, что-то будет, что-то будет», – выстукивало старое сердце Харбоны. Скоро. Нет, уже сегодня. И он ничего не сможет предотвратить, потому что это будет исходить от царя. А его приказания никто не может отменить, ни один человек в царстве.
Если бы царского евнуха спросили, что он имеет в виду, он бы затруднился ответить.
Но про себя Харбона знал: это случится хотя бы потому, что он уже пришел…
…последний день семидневного пира.
Наступил седьмой, последний день великого пира, который Артаксеркс устроил для всех жителей престольного города Сузы, от мала до велика.
«У кого с собой дети, пусть первыми проходят на царский пир», – разнеслось утром по дворцовой площади повеление царя.
Крепко сжимая руку Гадассы, чтобы не потерять девочку в толпе, Мардохей начал пробираться к главным дворцовым воротам. Он был высок ростом, плечист, красиво одет. Многие, даже не замечая, что Мардохей ведет с собой ребенка, невольно пропускали его вперед.
Молодой иудеянин по имени Мардохей, сын Иаира, сына Семея, сына Киса, из колена Вениаминова, был одним из немногих жителей Суз, кто имел возможность вблизи видеть красоты царского дворца и диковины сада. Но сегодня он пришел на пир из-за своей двоюродной сестры. А лучше сказать – из-за приемной дочери, Гадассы.
Два года и четыре месяца прослужил Мардохей стражником во дворце. Он стоял возле самых дальних и неприметных ворот, в глубине царского сада, охраняя небольшую лестницу возле запасного входа в царский дом на половину евнухов. Тем не менее он был знаком со многими дворцовыми слугами и наслушался немало историй
