охвачено желанием свернуться клубочком, закутаться посильнее и, скуля от жалости к самой себе, лежать тут, в постели, не двигаясь и безуспешно пытаясь согреться. И как всегда, каждый раз когда заболевала, вспомнилось, как бабушка лечила меня, как прикладывала сухую ладонь к горячему лбу, как ладонь сменяли губы, то ли проверяя, насколько силен жар, то ли целуя, но мне становилось легче, и уже хватало сил сесть и выпить лечебный отвар трав, заботливо сваренный для меня… Стало невыносимо жалко себя, настолько, что, не удержавшись, тихо заревела. Дала себе минутку на слезы, потом, пошатываясь, встала. Обо мне больше заботиться некому! Я теперь одна, совсем одна, и нет никого, кто мог бы сварить лечебный отвар и не дать мне помереть от высокой температуры. И в этой ситуации либо через силу, со слезами на глазах и шатаясь от слабости, встанешь, либо сгоришь – выбор не велик. Так что я встала, не скажу, чтобы ровно, качало из стороны в сторону, да и выпрямиться полностью сил не было, вот только встать – это полдела, требовалось еще заставить себя проделать путь, и немалый.
Я выглянула в окно – начиналась метель, небо все было затянуто тучами, деревья гнулись и стонали от ветра, снег еще пока не стеной, но уже основательно валил. Естественно, на дворе университета никого не было, оно и понятно – в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит. Но то хозяин и его собака, она хозяину нужна, а до меня дела никому нет, да и выхода особого тоже нет – для того, чтобы сейчас не загнуться, нужно применить магию. Делать это здесь я не могу – сразу засекут духи-хранители и донесут магистру Аттинуру, а тот с радостью вышвырнет меня из УМа, так что остается только один вариант: это пересечь двор и часть парка, и войти в развалины древней часовни, от нее так фонит магией, что мою попросту никто не заметит.
Одна проблема – дойти.
И я пошла, волоча за собой пуховый, такой, как был у бабушки, платок. Купила его на первом курсе, на куртку денег не хватало, так и проходила всю зиму в платке, благо тот теплый очень и я его берегла. А сейчас волочу по полу, потому что поднять сил нет, от слез обессилила, да и жарко стало от очередного скачка температуры, но как обратно идти буду? Он мне понадобится, иначе по второму кругу болезнь пойдет.
Из комнаты выходила долго, постояла, держась за косяк, затем, скорее падая, чем переступая, схватилась за лестничные перила. И так же на грани падения начала спускаться. Перед глазами все плыло, казалось, что лестница подо мной ходуном ходит… Хотелось лечь и просто поплакать от жалости к себе, но я продолжала идти, уже усвоив урок – жалости в УМе места нет. Для таких, как я, ее нет тем более.
Спуск по лестнице прошел как в тумане, радовало, что это ход для прислуги, так что я ни с кем не столкнулась. От перил отцепилась с трудом, шатаясь, прошла вперед, дошла до двери, распахнула створку. И весь охватывающий меня жар смело единым порывом ледяного ветра. Содрогнувшись, я кое-как натянула платок на плечи и шагнула в снежный буран. Тысячи снежинок мгновенно впились в кожу, холод пробрал до костей…
А затем вдруг реальность словно треснула и осыпалась ледяными
