волнах, вглядываясь в иное, темное пространство, где любая преграда выглядела как столб воды до самого неба, голоса звучали приглушенно, едва различимо, зато сердца стучали громко и отчетливо, а кровь шумела в венах живых существ, словно бурный поток горной реки.
Запретное отзывалось мучительной болью в висках. В который раз за день он пользуется своим уникальным даром? Герман потянулся мыслительным щупом вперед, выбрался из домика и сразу же наткнулся на бешено стучащее рядом с Убежищем большое сердце. Пребывавший в “задумчивости” Герман подпрыгнул на стуле и снова замер, вперив взгляд в пустоту. Патрик покрутил пальцем у виска. Второй охотник пожал плечами – мол, всем давно известно, что парень не в себе…
Герман понял, что это залегший в траве Густав, только у него сердце могло быть таким огромным и стучать с такой яростной силой. Он потянулся дальше и в двадцати метрах от убежища, под кривой раскидистой липой, засек еще один пульсирующий быстрый ритм. Герман приблизился и в полной мере ощутил четырехкамерное человеческое сердце. Кровеносная система была частично изменена, судя по всему, мозг снабжался кислородом при помощи дополнительной пары крупных сосудов или краниуумных шунтов. А вот это уже враг…
Пуля снова ударила в дверь. У Патрика не выдержали нервы, он выставил наружу двуствольное ружье и пальнул наугад. Разлетевшаяся веером дробь посшибала листья с кустов и деревьев.
Герман вернулся. Реальность вспыхнула в глазах яркими красками и поначалу ослепила его. Он воспринял переход привычно, решительно вскочил на ноги и подбежал к двери.
– Густав! – заорал он что было сил. – Густав!
– Да? – пискляво прозвучало снаружи. Внешность Густава хоть и была внушительной и даже массивной – ростом он был под два метра и весил больше центнера, – а голосок у охотника был тоненький, писклявый и до чрезвычайности противный. – Это кто там со мной разговаривает? Герман, ты, что ли?
– Я, – откликнулся Герман.
– Ты откудова там взялся?
– Об этом потом! – проорал Герман.
– Чего?
– Да ничего! Дура твоя с тобой?!
– Майя, что ли? Не, она в городе осталась…
– Какая Майя?! – рассердился Герман. – Я говорю, пушка твоя у тебя?!
– Да! – Голос залегшего в траве охотника прозвучал увереннее. – Куда я без своей пушки-то?!
– Видишь ту кривую липку?! Бери на три пальца правее! Взял?!
– Да!
– Пли! – скомандовал Герман.
За стеной грохнуло так громко, что Франц вздрогнул всем телом и еще больше побледнел. Герман снова потянулся к запретному, поднял лицо к потолку, словно принюхивался к чему-то, и замер без движения. Руки он выставил перед собой, слабо шевеля пальцами, как будто перебирал ими что-то невидимое, рассыпавшееся в воздухе.
Охотники многозначительно переглянулись.
