Малышу.
Дача командира полка находилась далеко за городом, на холмах. Среди поросшей густыми деревьями чащи. Идеальное место для отдыха. От сумасшедшей “цивилизации”, города, и особенно– от сумасшедшей жизни в полку. Впрочем, судя по состоянию дачи, командир полка здесь бывал нечасто. В огромном двухэтажном доме все было новое– крыша , полы, стены, паркет. Веранда, пристройки, ограда и даже бассейн, полный воды. Все было новое, но какое-то нежилое. С первого взгляда видно было, что всем этим редко пользуются и что люди здесь почти не живут.
Подъехав к широким, почему-то наглухо закрытым изнутри воротам, тяжелый “Урал” наконец остановился. Из кабины выпрыгнул старшина, из кузова высыпались солдаты. Подойдя к большим и, по– всей видимости очень прочным воротам, старшина нажал на какую-то кнопку. Прошла минута, другая, наконец послышался лязг тяжелых замков, и ворота открылись. За ними стояли двое коренастых, коротко подстриженных парней– видимо, охранников. О чем-то коротко переговорив со старшиной, они расступились, уставившись на проходивших в ворота солдат. Острый взгляд одного из них Данко почувствовал на себе– парень внимательно осматривал его глаз. У Данко появилось смутное чувство, что он этого парня уже где-то видел. Но где?
Старшина провел их в одну из громадных пристроек и назначил им “фронт работы”– всю внутренность дачной пристройки предстояло отчистить от всякого оставшегося от строителей железного. Деревянного и кирпичного хлама. А хлам этот лежал в пристройке почти до потолка. Увидев этот так называемый “фронт работы”, Малыш уныло присвистнул. Однако, как оказалось, старшина совсем не собирался собственноручно командовать ими и стоять у них над душой. Распорядившись, что, куда, и как нужно отнести, он вместе с обоими короткостриженными охранниками направился в сторону дачи, бурно о чем-то с ними переговаривась.
–Да-а, опять это “пахалово”…– сплюнув и глядя, как пятеро “салаг” и “черпаков” принялись за работу, выругался Малыш. – И на “гражданке”, когда уволимся, нас ждет тоже самое! Работа, работа, с утра до вечера, а получаешь за это– копейки!
–Многие так живут…-пожал плечами Данко.
–Многие, но не все! И я тоже так жить не хочу! Не хочу загибаться с восьми до шести, получать за это жалкие гроши, тянуть от зарплаты до зарплаты и выбирать купить жене перчатки или себе– носки. Вон мой отец всю жизнь пахал на заводе, и что? Пьет уже не только по выходным, но и каждый день после работы. Нажрется, как свинья. И скандалит с мамкой– голова идет кругом! Я не помню, чтобы у меня в детстве было то, что было у других детей– сынков этих богатых козлов, которые только и делали, что хвастались своими шмотками, раскатывали на крутых тачках и имели самых красивых девчонок! А ты сидишь без гроша в кармане, смотришь на все это и думаешь: для чего придумали такое бесполезное слово, как “справедливость”? Одни– пашут как проклятые, от зари до зари, но не имеют от жизни ничего, а другие, как свиньи, – только жрут, пьют, ничего не делают, зато все имеют. Скажи мне: в чем здесь
