там лучше. Там и родня, и всё. Малике, говорит, уже и жениха хорошего я нашёл. Достойного, одним словом, человека. Звать его Али Мехмудович, он там у нас в райсовете работает председателем. Вдовец. И годов ему мало, всего сорок. Ну, куды там, мало! Наши бабы да девки как услыхали, и ну шептаться по углам: как же! Семнадцатилетней тетёрочке старого бобра. Однако ж, в глаза все молчат и перед Юсупоу только кивают: дескать, прав ты, Юсуп, на родине-то оно как сподручно! И смерть на ей красна. А втайне, конечно, Малику жалеют. А девка, сказать, красавица была! Собой уж больно хороша. Тонкая как тростиночка, задорная такая, глаз чёрный с огоньком! Я, однаконешно, люблю, чтоб девка подородней была, – прижмурился дед Семён. – Я хлипких не оченно уважаю. Но всё едино скажу, что Малика эта была собой раскрасоточка, чистое яблочко наливное, и ни на кого из наших девок не похожа. Хорошая кралечка. И наш Иван, как увидал её, тут же в неё и влюбился. Ну, влюбился – не влюбился, а заинтересовался и даже так, что сверх меры. Да и она на него поглядывала. Глазками так постреливала, но заговаривать боялась. Уж больно Юсуп на этот счёт строг был.
Одначе, как Юсуп строг ни был, а кралечка эта – Малика – всё на Ивана глазом эдак косила, да постреливала. И хочется ей, и колется, и тятя не велит, как говорится. И Иван ей, значит, мосты наводит. Тишком, да украдкою, а сговорились они на встречу. Ну, покурлыкали там о том, да о сём. Он её стал на танцы зазывать. А Малика эта ему строгонько так отвечает следующим порядком, дескать, папаша, мол, на енто дело сердится и не пущает, и даже побить может за ослушание.
– Ну, уж и побить! – сумлевается Иван. – Дело-то, в общем, обнакновенное и вовсе не срамное, танцульки-то!
– Не велит, – говорит Малика. – Нет, никак не велит! Вера не позволяет.
– Какая-такая вера? – дивится Иван.
Онакоч, вот так слово за слово они и стали, ну, как сказать, хороводиться. А Малика девка строгая оказалась! Никаких глупостев до себя не допускала, а после всего и объявила: бери, мол, меня в жёны, Иван! Сделай такую милость! Я любить тебя стану, заботиться об тебе. И то сказать: дело верное. Коли любишь девку, так и женись на ей! Но на Ивана тут размышление нашло и даже, сказать так, слабость напала. Хорошо девка, да и нравится. Но жениться… Сколь Ивану годов? Двадцать три. Хоша и не так, чтоб совсем молодой, но и жениться бы можно не торопиться. Опять же, Юсуп Юсупыч… Боязно супротив него идти. А Малика-то говорит, что от папаши тишком жениться надо. А ну как осерчает Юсуп, да по кавказскому обычаю, о котором в книжке поэта Лермонтова писано, вынет кинжал, да и порешит Ивана за поругательство. Опять же, вера какая-то у них странная. На танцульки нельзя пойти! Где ж такое видано! Уж давно и попов всех разогнали, и вот уж в космос человек слетал, и уж доказано, что все эти дедовские байки вздор и нету ничего. Да и молодежь теперь такая боевитая: вся в комсомоле. Кто ж теперь во всяких таких делах отцов слушается?
