в Ясную Поляну в надежде вступить в диалог с «великим русским», как они его называли. Конечно, для второй поездки в Россию было много разных других поводов кроме увлечения Львом Толстым. Тогда, в 1899 году, Лу после Москвы повезла Райнера в родной ей Санкт-Петербург, где они провели две недели, кружась в искромётном хороводе создателей российского «Серебряного века». Там всё завихрялось «в ритме вальса» – создавалась новая живопись, новая поэзия, новый театр. Чуткий Рильке с головой окунулся в этот водоворот, нескладно лопоча по-русски и лишь на треть понимая услышанное. Но этого ему было достаточно, чтобы влюбиться в Россию.
Эта влюблённость всколыхнула творческий дух экзальтированного юноши. За год, прошедший между двумя поездками в Россию, он написал невероятное количество произведений. – первый том «Книги часов», финал книги «Бог-отец», множество лирических стихов, а главное, поэму «Любовь и смерть корнета Кристофера Рильке», о которой речь впереди.
Хоть Лу была не так очарована своей покинутой родиной, как её юный любовник, ей льстило повышенное внимание русских артистов и художников. Ей даже постепенно начало казаться, будто сам великий старец Толстой, как и всякий представитель сильного пола, подпал под власть её чар. Она словно забыла, что весь час чаепития он посвятил беседе с Карлом о персидской секте Бахаев, а не ей с её богоискательством. И она всё с большим количеством подробностей хвасталась своим приятелям и поклонникам, что Лев Толстой пригласил их с Райнером пообедать у него в Ясной Поляне.
ЛУ
«Лу, – плохо скрывая раздражение позвал Карл, – пора кончать урок. Обед уже на столе».
«Да, да, – отозвалась Лу по-русски, – мы уже идём».
«Ты что, совсем разучилась говорить на родном языке?» – спросил Карл, когда они втроём, как обычно, привычно уселись за привычно накрытый стол.
«Представляешь, я недавно обнаружила, что у меня их два».
«Но жить ты всё же собираешься в Европе?»
«Как сказать. Мы с Райнером планируем новую поездку в Россию».
Карл прямо задохнулся от возмущения:
«Зачем? Вы ведь всё там уже видели!»
«Отнюдь не всё! Мы даже не понюхали прелести крестьянской жизни. А ведь Россия – крестьянская страна».
«Что же вы хотите узнать?»
«Мы хотим, – вмешался Райнер, – заглянуть в душу угнетённого пролетария и в душу кроткого пахаря, ещё не деформированную городской жизнью»
«Сказано возвышенно, – фыркнул Карл. – Но как именно вы намереваетесь это сделать?»
«Мы уже наполовину это сделали. Мы сговорились с нашими московскими друзьями, и они составили нам программу встреч. Они поведут нас на курсы продвинутых рабочих и на выставки самых дерзких художников. Ты сам говорил, что сегодня Россия – центр революционного искусства».
«У нас уже есть билеты на все пьесы Чехова в художественном
