простить за тот косяк. Но нет. Тренер Брайант был просто убит, но собрался с духом и сказал: «Ладно, ребята, на будующий год мы свое возьмем». Правда, ко мне это не относилось. У меня и тут облом вышел.
5
После Апельсинового кубка спортивный факультет провел атестацию по итогам первого семестра, а вскоре после этого вызывает меня тренер Брайант. Прихожу, а на нем лица нет.
– Форрест, – начинает он, – я могу понять, как ты умудрился не справица с крякционным курсом англиского, но до конца своих дней буду гадать, каким образом ты получил высший балл по теории света и одновременно завалил общефизическую подготовку, притом что тебя называли самым ценным беком студенческой команды во всей Юго-восточной Конференции!
Это долгая история – зачем грузить ею тренера Брайанта, но за каким чертом мне знать растояние между стойками ворот на поле для европейского – даже не американского! – футбола? Вобщем, тренер Брайант посмотрел на меня с неуписуемой печалью на лице и говорит:
– Форрест, мне очень горько тебе об этом сообщать, но ты отчислен за академическую неуспеваемость, и в данном случае я бессилен.
Я стою, руки сцепил и не сразу понял главное: больше мне в футбол не играть. Из универа меня турнули. Скорей всего, и ребят наших я больше не увижу. А может, и Дженни Каррен тоже. Подвал придеца освободить, в следущем семестре «Теорию света, повышенный уровень» посещать не светит, хотя професор Хукс дал мне рекоммендацию. До меня не сразу все это дошло, но я чуствую – слезы поцтупают. Стою молчу, голову повесил.
Тогда тренер поднялся из-за стола, подошел ко мне и обнял за плечи.
– Форрест, – говорит, – не горюй, сынок. Когда ты к нам приехал, я сразу заподозрил, что примерно этим дело и кончица. И сказал начальству: отдайте мне, говорю, этого паренька на один сезон – о большем не прошу. Согласись, Форрест, сезон мы провели на славу. Это точно. И ты не виноват, что Змей в четвертой четверти мяч в аут зафигачил…
Поднял я голову и вижу: в тренерских глазах тоже слезинки поблескивают, а взгляд пристальный.
– Форрест, – говорит, – в команде нашего университета никогда не было и не будет игрока, равного тебе. Ты проевил себя великолепно.
Потом тренер отошел, посмотрел в окно и сказал:
– Удачи тебе, мой мальчик, а теперь ступай, не отсвечивай здесь своей широкой задницей.
Так и закончилась моя студенческая жизнь.
Спустился я в подвал, собрал свое барахло. Потом зашел Бубба с двумя жестянками пива, одну протянул мне. Я пива никогда раньше не пробовал, но понял, что на него не трудно подсесть.
Выходим мы с Буббой из Обезьянника – и что я вижу: во дворе построилась наша футбольная команда в полном составе.
Все притихли, Змей вышел в перед, пожал мне руку и говорит:
– Форрест, ты уж прости, что я так облажался с тем пасом, ладно?
А я ответил:
– Ничего
