минут через десять подошел автобус, и, хоть желающих уехать на свои участки в этот сентябрьский субботний вечер оказалось много, получилось забраться в середину желтого кособокого от частого перегруза ЛиАЗа. Там, в середине, давка была слабее. Марина Лузгина даже села, и ей на колени поставили рюкзак с драгоценной брагой. Топкин стоял рядом с Ольгой, чуть сзади, и при каждом толчке прижимался бедрами и пахом к ее бедрам и попе – и мягким, и упругим одновременно.
Когда автобус поднимался в гору по улице Салчака Токи, Андрей осмелел и, как бы придерживая, обнял Ольгу за талию, положил ей ладонь на тугой впалый живот. Ольга не сбросила руку, не отстранилась. Наоборот, как-то еле уловимо подалась к нему.
– Господин Томин!.. Господин Томин, мы отправляемся!
Топкин обернулся на настойчивый голос и увидел встречавшую их группу девушку. Она с некоторым недоумением смотрела на него.
– А, да, иду!..
Дождь был мелкий, но плотный, и Топкин чувствовал, как его волосы напитались влагой. Правда, негустые уже волосы, не то что раньше – плотная шапка проволоки: даже машинка парикмахера буксовала, а когда стригли ножницами, раздавался треск.
– Господа, поторопитесь, – говорила девушка засовывающим чемоданы и сумки в багажную нишу над днищем автобуса, – здесь разрешено стоять не более трех минут… Проходите, проходите в салон, – это уже ему, Топкину.
– Спасибо.
Он поднялся в теплое нутро автобуса. Сел к окну. Утерся носовым платком, понаблюдал за суетой размещения и достал бутылочку. Отпил немного. Все равно скоро спать. Дождь к тому же… не погуляешь.
– Быстро совершаю перекличку! – голос в микрофон. – Пожалуйста, Аверьяновы, четыре человека.
– Здесь, – взметнулись дружно четыре руки.
– Арбузовы, два человека.
– Присутствуют…
Двери автобуса мягко закрылись. Тронулись.
– Васильев.
– Я, – густой бас.
– Хорошо… Дроздовы, трое…
Ожидание своей фамилии утомляло; скорей бы услышать, откликнуться и задремать… Топкин сделал еще глоток и съел ломтик шоколадки «Таблерон».
Автобус остановился.
– Мы отъехали на свободный участок, – объяснила девушка. – Продолжим… Если кого-то нет, будем искать.
– Да все тут! – заявил мужской голос, явно нетрезвый. – Париж хочу быстрее!
Девушка не обратила на этот выкрик внимания:
– Савельева.
– Здесь.
– Суровцевы, три человека.
– Мы! – детский звоночек.
Топкину стало муторно от этого голоска. Так бы мог выкрикнуть и его сын Даня. Мог сидеть здесь рядом… Наверняка в Диснейленд проситься бы стал, Топкин бы мягко отказывал – билеты дорогие, то-сё… А потом бы повез.
– Том… Топкин.
