впросак, оскандалилась, оконфузилась, то испуганно рванула бы обратно. Пусть само собой рассосется. Мои проблемы, если их не решать, рассасываются гораздо быстрее, чем если ими заниматься. В этом вся моя философия.
Напоследок продавщица, добрая душа, почти подруга, видевшая, что в кошельке у меня осталась рублей тысяча с небольшим, сказала:
– В подвале соседнего дома открыли секонд-хэнд, там за копейки можно прилично одеться.
– Спасибо тебе огромное! – искренне поблагодарила я. – Ты даже не представляешь, как много для меня сделала!
– Да ладно! – отмахнулась девушка. – Заходи!
– Непременно! Если… если амнезия не вернется.
Итак, уже трижды и за короткое время я обманула: Светлану Ильиничну, сына, продавщицу. Поставила личный рекорд. Обычно я избегаю вранья. Не потому, что я личность хрустально-нравственная, а потому что брезгливая – лукавство для меня прочно связано с душевной грязью, и к тому же я ленива: вранье надо помнить, а мне это, как выражается Данька, в лом. В дальнейшем – определенно – количество обманутых и масса вранья будут только возрастать. Получила новое тело – будь любезна заодно принять связанные с ним правила игры.
Игра – вот подсказка. Как сказал Вильям наш Шекспир: «Весь мир – театр и люди в нем актеры»[1]. В другом переводе развернутее: «Весь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль»[2]. Не одну, обратите внимание! Выражение «Totus mundus agit histrionem» (весь мир играет комедию) украшала здание театра «Глобус», для которого писал свои пьесы Шекспир.
В подвальном секонд-хэнде пахло мерзко. Я потянула носом, замерла, скривилась.
Продавщица, такая же милая девушка, как давешняя, в «Нижнем белье», но усталая, не иначе как отравленная постоянной химической атакой, на невысказанный мной вопрос (Чем тут воняет?) с монотонной привычностью пояснила:
– Дезинфекция, повышенная химчистка, весь товар проходит специальную обработку. У нас имеются брендовые, абсолютно новые, неношеные вещи, в том числе из гардеробов ультразвезд Голливуда и Европы.
В ее, продавщицы, воображении Голливуд был, вероятно, таким же континентом как Европа или Европа – страной, как и Голливуд.
– Убедили! – с излишним энтузиазмом воскликнула я. – Мне нужны брендовые джинсы с прорехами и футболка, исконно неношеная. Все – на тысячу семьсот двадцать рублей. Больше у меня ни копеечки, а надо выглядеть стильно. Очень надо!
Дырявые джинсы, я убеждена, еще один признак беспомощности дизайнеров моды. Что им (потребителям) еще навязать (впендюрить, втюхать)? Что еще абсурдное?
Когда художник не обладает истинным художественным даром, когда он не способен достучаться до сердца образами на полотне, когда его кисть беспомощна, когда он маляр, а не живописец, он придумывает полотна с цветовыми пятнами, кульбитами ломаных линий, с приклеенными перышками и мелкими зубчатыми колесиками – деталями часов. Называет это как-нибудь вроде «Муки
Цитата из комедии У. Шекспира «Как вам это понравиться» в переводе А. Флори.
Там же. Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.
