вины, и их манипуляции исключительно глубоко ранят его чувство собственной личности, которое только формируется. Их дети ощущают неуместную ответственность за удовлетворение потребностей родителей и их счастье и уделяют гораздо меньше внимания собственным нуждам. Если вы говорите: «Ты единственный ребенок в этой семье, который не может накрыть на стол как положено», то вы просто стыдите сына или дочь. Но если ваши слова звучат иначе: «Я не сомкнула глаз прошлой ночью, все думала, как найти деньги на экскурсию с классом, на которой ты так настаиваешь», то ребенок не может не почувствовать себя виноватым. Это совершенно неправильный способ взаимодействия с ребенком.
Ассертивный родитель является Капитаном корабля, как я это называю, и управляет жизнью ребенка. (Мы поговорим об этом в главе 2.) В состоянии ассертивности мы создаем естественные границы между собой и ребенком, позволяем ему иметь свои потребности, чувства и предпочтения и не обвиняем, если его нужды не очень хорошо сочетаются с нашими собственными. Нам не нужно нравиться ребенку, и мы не боимся, что он расстроится. Мы понимаем, что, решая все его проблемы, мы лишаем ребенка возможности развить в себе способность к адаптации и жизнестойкость. Дети ассертивных родителей знают, что их любят такими, какие они есть, а не за то, что они могут сделать для мамы и папы или в каком свете их достижения выставят родителей перед окружающими.
В ассертивном состоянии мы можем признать отказ ребенка сделать то, о чем просим, не принимая его жалобы на свой счет или усиливая несогласие применением силы. Мы с пониманием относимся к позиции ребенка, позволяя ему ощущать именно то, что он чувствует, но устанавливаем ограничения, которые могут его расстроить.
В работе с Кэтрин я в первую очередь хотела помочь ей оплакать то безоблачное и полное любви детство, которого у нее никогда не было. Это не могло не вызвать боли, но Кэтрин согласилась и мужественно пережила свои прежние чувства.
Затем мы начали учиться ассертивности. Поскольку у Кэтрин почти не было опыта такого поведения ни в детстве, ни в браке, для нее это оказалось неизвестной землей. Но мы получили немало удовольствия, устраивая ролевые игры, в которых она училась выражать свои желания не в агрессивной (вдавив акселератор в пол), не в пассивной (замерев на месте) и не в пассивно-агрессивной (манипулируя чувством вины и унижения) манере. Кэтрин очень понравились свои ощущения, когда она твердо и решительно (ассертивно) высказывала свои нужды.
В результате проработки этого эмоционального багажа просьбы Кэтрин утратили провокационность и безнадежность. Ей стало легче договариваться с Шэй, просить что-то сделать для нее. Кэтрин училась «пришвартовываться» к дочери (я называю это Действием № 1 при воспитании детей) и дать ей почувствовать, что ее понимают. Она говорила Шэй о ее нежелании убирать одежду, раскиданную по комнате: «Ты можешь считать, что раз комната твоя, то у тебя есть право распоряжаться в ней, как тебе хочется». Поскольку Шэй чувствовала,
