и закатами, какие только разгорались и гасли в этом мире.
Дик облизнул пересохшие губы.
– Дад! А что за этими горами, дад? Там? – Его рука потянулась к хрустальным пикам, словно он жаждал коснуться их и ощутить обжигающий холод горных ледников.
Отец негромко рассмеялся.
– Ты еще не видел того, что з д е с ь, а хочешь узнать, что там! Но я скажу тебе… Здесь – лес, в лесу – звери и боевые тайские кланы, а выше, в Тисуйю-Амат, селения тех, кто слишком юн или слишком стар для сражений… Или в принципе не любит драк, понимаешь? И такие же поселки там, за хребтом, где лежит плоскогорье Тисуйю-Цор, Утреннее Солнце… Аза ним снова леса и степи, холмы да горы – и так, я думаю, до самых морских берегов. Есть там огромная река величиною с Днепр, но немногие видели ее – лишь те, кто подружился с тайят и смог пройти по их землям.
– Я увижу, – сказал Дик, – увижу! И подружусь со всеми тайями!
Отец подмигнул ему.
– Конечно, подружишься, хоть это и непросто! Первым делом ты не должен ошибаться, когда называешь их. Все они – тайят, люди; тай – человек-мужчина, тайя – человек-женщина. А Тайяхат, где мы живем рядом с ними, – Мир Людей… Ну, и ты понимаешь, сынок, раз они нас сюда пустили, значит, считают людьми. И что же, по-твоему, отсюда следует?
Дик насупил брови, запыхтел, но вопрос оставался ему непонятен, и Саймон-старший с серьезным видом пояснил:
– Мы должны быть людьми, парень. Людьми, достойными уважения в глазах тай и тайя. Нам надо показать, что мы не уступаем им ни в чем… Понимаешь? Я говорю не о наших машинах и зданиях в сорок этажей, не о Пандусе, вертолетах и монорельсовой дороге, не о ружьях, глайдерах и телевизорах, а о вещах, которые ценят тайят. Ты не должен им уступать, Дик! Хоть, по их мнению, мы с тобой калеки, но… – Оборвав фразу, Филип вдруг приобнял сына за плечи и воскликнул: – Подлетаем! Еще полчаса – и мы дома. Так что не упусти случая полюбоваться на Чимару с высоты.
Совет того стоил. Голубая машина крохотной жужжащей мошкой вилась перед каменным ликом с едва различимыми чертами – гигантским, морщинистым, темным, исполосованным шрамами осыпей, рубцами трещин, причудливыми провалами пещер. Это чело одряхлевшего титана венчал ледяной шлем о трех зубцах, похожий на выщербленную королевскую корону, украшенную хрустальными подвесками ледников. Два крайних спускались особенно низко, до широких плечперевалов, превращаясь там в бурные потоки; сверкающими пенными серпами они падали с отвесных склонов, вгрызались в каменные ребра, прыгали и грохотали среди скал, взметая в воздух мириады брызг, рождавших семицветную радугу. Гигант в льдистом шлеме с руками-водопадами как бы сидел, опираясь на пятки и выдвинув колени вперед, а образованный ими уступ шириной в четыре лиги высился над большим озером, куда стекали горные воды. Озеро показалось Дику безлюдным, на карнизе, на коленях великана, он увидел крохотные хижины, пылавшие перед ними костры, деревья, запутанный узор тропинок и ручьев, фигурки
