здесь тихо и нет городской суеты. Я бы отсюда никогда не уехала, но в деревне нет работы и нет никаких перспектив. Я шла и думала:
– Я сюда приеду и открою здесь ателье, вот только устроюсь в городе, заработаю денег, налажу свой бизнес, а потом и здесь открою. Обязательно! Здесь моя родина, здесь похоронены мои родные и я не могу их оставить без присмотра, а ещё дед Трофим, который за многие годы стал мне родным. Хорошо, что у меня есть дом, куда я могу приехать и передохнуть от городского шума.
Так в раздумьях я дошла до дома деда Трофима. Подходя, увидела деда, он стоял, облокотившись о забор, я ему помахала рукой, но он, видимо, не понял, кто там идёт, потому что было почти темно. Когда я подошла ближе дед узнал меня и вышел навстречу:
– Нюрок! Неужли енто ты? Каким ветром? Нюрок, ты насовсем? Тебе чё, в городу, не пондравилося?
– Не понравилось, дед, но поживу, надо денег заработать. Как ты тут? Ничего?
– Ничего, Нюра, висю вот на заборе, развлекаюся.
– Нина-то с Назирой дома?
– А где жа им быть, дома.
– Ну ладно, дед, пошла я, мне надо сегодня ещё много дел переделать, а завтра назад, в город.
Дед повернулся и пошёл к себе во двор, а я направилась к своему дому. В доме было всё так, как я оставила, уезжая. Я поставила сумку, приготовленную для вещей на диван и стала доставать из шкафа вещи и складывать, чтобы утром на сборы не тратить времени. Собрав кое-какие вещи, упаковала их, завернула в коврик свою вязальную машину, всё осмотрела, не забыла ли чего и пошла поставить чайник, чтобы перекусить с дороги. Когда чайник закипел я заварила чай и стояла в раздумье, а с чем я буду пить его? Дома у меня ничего к чаю не было и по дороге я забыла купить.
– Наверное, придётся пить пустой чай. Ну и ладно, пустой так пустой, – решила я и стала наливать в чашку кипяток. Тут дверь открылась и вошёл дед Трофим с тарелкой, накрытой салфеткой и громко заявил:
– Нюр, поди голодна с дороги, а дома-то шаром покати? На, вота, я блинов тебе принёс, Нинка утром напекла, поешь.
Дед прошёл, сел к столу. Я взяла ещё одну чашку и налила ему чай, сказав:
– Давай дед, вместе попьём чайку, а то одной как-то скучно, пока пьём чай расскажи, как тебе живётся.
– Ооо, Нюрок! Чё тута рассказывать, сама знашь, чё мине без моей бабки не жизь. Дома находитьси не могу, всё душу рвёт, куды не глянешь всюду бабкины руки приложены, тяжко мине, Нюра. Нинка вся почернела от горя, всё себя виноватит, говорит из-за неё бабка померла. А как я её могу успокоить, када мине самому, хучь в петлю лезь от горя и тоски. Скорей ба господь прибрал меня, да я бы свою старую там увидел.
– Не кручинься, дед, и не торопись к бабе Мане. Каждый живёт свой век, сколько ему отмерено, а туда ещё успеешь, никуда твоя баба Маня уже не денется. Всё равно ничего уже изменить нельзя, лучше расскажи, что в деревне нового.
– Нюрок! Говорять твой Семён письмо прислал, вроде жениться собралси, городску невесту каку-то присмотрел. Ой, я дурак старый, – спохватился дед, – чёй-то разболталси, Нюр, прости!
– Да всё нормально, дед, я же сама его выгнала. Мне пока не до замужества, у меня
