шевельнул трубу телескопа, обозревая берег к западу от Николаева и Херсона. Степь… По местному времени – конец сентября… Пожухлые серые травы, бурые пашни, по которым ползает множество крохотных жучков – не разобрать, машины или упряжки лошадей… В одном районе, меж Днестром и Бугом, вздымалась пыль, расползаясь рваными темными островками, и в эту тучу с востока и северо-запада словно впивались тонкие изломанные стрелки, похожие на неторопливо ползущих змей. Битва, догадался Саймон; конная схватка или целое сражение. Он насчитал семнадцать стрелок, прикинул, что в каждом таком отряде могло быть от пятисот до тысячи бойцов, и скривился. Война… повсюду война… и здесь, в Старом Свете, и в Новом, где неведомых гаучо будут разделывать в живодерне…
Труба телескопа двинулась вниз, к Одессе. Согласно архивным данным, здесь в двадцать первом столетии базировался украинский флот – суперновейший крейсер-тримаран «Полтава», авианосец «Крым» с истребителями-стратопланами, торпедоносцы на воздушной подушке, минные заградители, десантные корабли… Но теперь меж серой степью и синим морем тянулось овальное черное пятно выжженной земли, отливавшее стеклянистым блеском, – в тех местах, где не было кратеров. Этих воронок насчитывалось семь, и казались они непохожими на огромные пропасти с вертикальными стенами, какие оставлял трансгрессор. Эти были помельче, с кольцевым валом по краю, сходившиеся на конус – следы давних взрывов, возможно – ядерных, но не слишком мощных. Кое-где, вплавленные в почву, торчали груды бетонных плит, балок и камней, Саймон припомнил отрывки из передачи: «…перший козацький регимент… слетати до руин Одесы з витром… немаэ ничого…»
Немаэ ничого… А чо искати?
Он нахмурился, соображая, что валы над кратерами вроде бы выше с северо-западной стороны – значит, стреляли с моря. Откуда? С кораблей или с Кавказских гор? И куда подевались стрелки?
«Пальмира» уже торила путь над горами Кухруд, картины перед взором Саймона расплывались и тускнели, скрытые надвигавшейся ночью и полупрозрачным занавесом атмосферы. Где-то здесь он должен спуститься, если решит обследовать причерноморский регион… Спуститься, пересечь Кавказ, минуя пропасти на месте городов, добраться до Кубани, Азовского моря и Крыма… Трехтысячекилометровый путь, без транспорта, без лошади, без пищи, зато с приличным грузом – один маяк тянул на двадцать килограммов… Сомнительное предприятие! Тем более что Украина – вернее, то, что от нее осталось, – являлась, как считал Саймон, не лучшим местом для контакта.
Равным образом его не соблазняли сибирские просторы. Кто бы ни таился там, в бескрайних степях и безбрежных лесах, он будет представлять угрозу – или, во всяком случае, лишнюю сложность. Саймон, потомок русских и англосаксов, не мог надеть личину азиата; белокожий, рослый, светловолосый, он был бы заметен, как гвоздь, торчащий в доске. Существовала еще языковая проблема: русский и английский были ему родными, испанский,
