милитаризации) сделали невозможным даже упоминание имени Овсинского. И лишь в начале этого века усилиями ученых – А. А. Котова (Новосибирский университет), Т. С. Мальцева (Курганская область), В. Н. Самородова и В. С. Поспелова (Полтавская аграрная академия), а также выдающегося практика и ученого С. С. Антонца – имя Овсинского было реабилитировано, вернулось из забвения. Правда, сама НСЗ должного места на полях не заняла. Возможно, из-за того, что через 120 лет нелегко вернуть систему на сотни и тысячи гектаров: техника развивалась не в русле НСЗ. В качестве приятного исключения можно назвать разве только завод «Хмельниксельмаш», выпускающий линейку орудий для «Агроэкологии» Антонца.
Однако на малых площадях – в огородах – воспроизведение НСЗ представляется реализуемой затеей. Вот этим мы и займемся. Задача не из простых, но оптимизма придает понимание, что нет ничего практичнее хорошей теории.
Некорректно называть НСЗ простой. Она не проста – она ОЧЕНЬ проста. Плантация мелко (на 2 дюйма) рыхлилась конным полольником (фото 1–6). Затем засевалась полосами (рис. 1): 30 см – пустая, взрыхленная на глубину 5 см полоса, на следующих 30 см – 6 рядков пшеницы, потом – снова пустая полоска…
Фото 1–6. Конный полольник
Рис. 1. Посев полосами по Овсинскому
Обратимся к детально описанным Иваном Евгеньевичем феноменам физиологии растений: мести растения земледельцу за невзгоды цветами и плодами, краевому эффекту и сознательной тяге корней к питанию и влаге (хемотаксису).
Месть растения за невзгоды надо понимать так. Пока растению хорошо – во всех смыслах, – оно вегетирует и не задумывается о потомстве. Но как только растение почувствует дискомфорт, как только ему станет или слишком жарко, или чересчур холодно, или голодно, или оно утопает в нескончаемых потоках воды, или изнывает от жажды, – оно спохватывается: «вспоминает», что еще не исполнило родительский долг, и начинает цвести и плодоносить. Все огородники видели, скажем, бушующую лебеду в мае. Такое ощущение, что она намерена расти до неба. Но обратите внимание на лебедушку осенью – вся уместилась бы в детской ладошке, но уже облита семенами.
Расскажу об эпизоде, связанном с Гридчиным. Как-то осенью пригласил меня Виталий Трофимович на участок своей сестры в п. Майском под Белгородом, вывел на удобную точку обзора и, лукаво прищурившись, спросил: «Андреич, что тут не так?» Я присмотрелся. Весь участок был покрыт прекрасно развитой (выше метра) горчицей, темно-зеленой, буйной, еще не в цвету. А среди огорода красовались два ЦВЕТУЩИХ прямоугольника горчицы высотою… до колен.
Я спросил у Виталия: «На этих кусочках росли помидоры?» – «Молодец, Андреич, садись, пять!».
Дело в том, что помидоры и горчица взаимно аллелопатичны (несовместимы). В земле, где были помидоры, остались выделения, угнетающие горчицу, и та, почувствовав угрозу от ингибиторов, стала мстить Алле Трофимовне – пошла в цвет раньше, чем выросла.
Второй
