Запущенная, как романтичный сад, завивка на голове. Брюки, которые были не только для тепла, но и, несомненно, скрывали от посторонних глаз два-три синяка, полученных в результате неуверенного пилотирования во время ночного полета на базу. В общем, девушка была еще та, боевая была девушка, не нашедшая себя в мирной, отупляющей своей рутиной жизни.
Однако, несмотря на явственные следы тлена, дама была вполне презентабельна. Естественно, в своем социальном кругу. Точнее, не социальном, а клиническом.
Кокетливо повернулась спиной, на три четверти, и, опустив руки, дала понять, что надо бы помочь даме снять куртку.
Снял и повесил.
Все с тем же самым недоумением на лице.
Она рассмеялась:
– Не помнишь, значит, как целовались?
Ответил честно и откровенно. Даму звали Люсей.
И адресок он ей свой продиктовал. (Понял, раз с ручкой и записной книжкой ходит, значит, может быть, почти благородного происхождения. По советским, конечно, меркам. Типа была инженершей, врачихой… Подумал: все мы раньше были…) И вот она решила навестить такого приятного и обходительного господина.
– У тебя есть что-нибудь? – спросила сразу же после повторного знакомства. Спросила не жадно, а как бы между делом. Потому что это такая игра, где есть свои непреложные правила. Нельзя, неприлично выражать нетерпение.
Он также знал все эти правила. И знал, что это не о презервативах, а о водке, вине, роме, коньяке, бренди, текиле, виски, джине, кальвадосе, ликере, пиве, отвертке, самогоне, бражке… На худой конец – об одеколоне.
– Грамм семьдесят, – все так же предельно искренне. Хотя можно было бы и пофлиртовать немного.
Надо было идти. Причем вдвоем. Потому что это как задачка про волка, козу и капусту, которых надо перевезти через реку. Отправив ее одну в магазин, дав деньги, можно не дождаться ни выпивки, ни денег. Пойти самому, оставив ее в квартире, было также рискованно. Запереть ее в квартире до своего возвращения – это было бы уж совсем явным свинством.
Все эти комбинаторные нюансы Люся так же прекрасно понимала, чувствовала и просекала. Поэтому ничуть не оскорбилась, когда ей предложили вновь одеться и пойти вместе.
Вот так вот и пошли: вдвоем.
Под ручку.
Вернулись уже не под ручку.
Потому что спешили. Но не для того, чтобы поскорей срывать с себя одежды. Тут-то как раз для них не было никакой новизны. Противоположнополые тела были им прекрасно известны и понятны. Новизна – именно новизна, всякий раз не так, как раньше, а по-особому – была в открывании, наливании, чоканье и выпивании.
После двухсот – на каждого – она придвинулась и посмотрела призывно. Он внял и обнял теплое мягкое тело.
В постели Люся оказалась очень даже ничего. Вполне свежая кожа, подпираемая в нужных местах пикантной жировой прослойкой, пока еще противостояла подрывной деятельности внутренних органов.
И у них все получилось. Даже целых два раза.
